40 лет в РАМТе. Реформатор, слышащий время

10 января 1980 года в трудовой книжке Алексея Бородина появилась запись о начале работы в Центральном детском театре. Неделей раньше новый художественный руководитель был представлен труппе. В таких случаях обычно пишут красивую фразу, что это до сих пор последняя запись в документе. Только вряд ли это правда. Скорее всего, в 1992 году было добавлено еще несколько строк: театр стал называться Российский академический молодежный, и как-то сразу к нему прикипела аббревиатура РАМТ. Радикальный жест руководителя, которому не пристала слава революционера, хотя он таковым и является на самом деле до сих пор.

Еще один аргумент против приверженности юбиляра определенной косной схеме - повышенное внимание к молодым коллегам (от Нины Чусовой и Константина Богомолова до выпускников Сергея Женовача разных лет) и приглашение Егора Перегудова в качестве не просто наследника, но и действующего помощника. Это уже подчеркнули все в театральном сообществом и не однажды. Стоит заметить, что во время возвращения Бородина из Кирова в Москву ему самому - полных 39 лет.

За последние четыре десятилетия Бородин заставил работать каждый уголок старинного особняка на Театральной площади. Он ставил спектакли на парадной лестнице ("Береника" Жана Расина) и в трюме под сценой ("Одна ночь" Евгения Шварца). Так же неспокоен режиссер по отношению к сценическому времени и смешению эпох. Его "Отверженные" шли два вечера подряд, а легендарный "Берег утопии" - целый день. В спектакле "Последние дни" Бородин соединяет тексты Пушкина, Булгакова и Акунина, а когда-то в несостоявшейся постановке встретились бы "Зеленый попугай" Артура Шницлера и "Авария" Фридриха Дюрренматта - в повседневной жизни театра процесс и замысел так же ценны, как результат.

Дорожа собственной большой семьей, он предъявляет ценность дома и зрителям. Душевным застольем воссоединившейся семьи заканчивались фантазийные "Крестики-нолики" по пьесе Александра Червинского. Жители "Нашего городка" Торнтона Уайлдера в исполнении студентов ГИТИСа познавали счастье, возвращаясь в то время, когда их родители были молоды. Как известно, все семьи несчастливы по-своему, и иногда о доме приходится сожалеть, только потеряв его обитателей. Так пустели темные коридоры огромного особняка, оставляя в затворницах - хоть и под взглядами портретов предков - Лавинию в "Участи Электры" Юджина О’Нила. Бородин понимает персонажей трагедий в той же мере, в какой он удивляется нелепости героев чеховских водевилей.

В начале 90-х в его решении "Король Лир" грохотал железными ящиками и сверкал ярким гримом масок, а драматические отношения диккенсовских "Больших надежд" были поставлены с уважением к мхатовским достижениям. Многонаселенный спектакль с медленным закрытием бархатного занавеса в финале каждого из трех актов. Театр Бородина - разный.

Не случайно режиссер предлагает зрителям "Вишневого сада" расположиться на сцене, превратив в заглавного героя воздушно задрапированный зрительный зал. Театр для Бородина - волшебное, заповедное место. Даже в "Бане" Владимира Маяковского театральная техника с проводами и софитами спускалась из-под колосников, ей была доверена роль машины времени с маршрутом в один конец - в будущее, пусть точка в спектакле и ставилась с помощью пожарного занавеса, массивно опускающегося с неизменным предупреждающим об опасности громким раздражающим звонком.

Бородина вряд ли можно назвать оптимистом, но он понимает, что унывать ни в коем случае нельзя. В конце концов в отсутствии алой ткани можно просто вымочить в вине ту, что имеется в наличии. Так делает Грей в мюзикле на текст Михаила Бартенева и Андрея Усачева. Человечность следует сохранять в любых условиях, даже в космосе, о чем велся разговор с подростками с помощью "Малыша" Стругацких и "Марсианских хроник" Рэя Брэдбери.

Однако в последнее время Бородин все чаще говорит о политике. "Нюрнберг" по Эбби Манну и "Демократия" Майкла Фрейна становятся своеобразным продолжением "Берега утопии". И если в русской трилогии зрители не только напряженно вслушивались в дискуссии о будущем страны, но и следили за подлинно семейными драмами Герцена, Огарева, Бакуниных, то в сюжетах из истории Германии прошлого века личная жизнь руководителей не разглашается, она не важна в подобном документальном исследовании.

Следуя, если можно так сказать, эфросовским традициям, художественный руководитель находит для театра своих драматургов-современников. Лично себе в союзники Бородин выбирает в разное время Юрия Щекочихина, Бориса Акунина и Тома Стоппарда. Интеллектуалов левых взглядов, интересующихся историей, умеющих крепко построить сюжет, обратить внимание на детали, которые не стоит считать мелочами.

Конечно, я поспешил назвать Бородина революционером. Театр под его руководством не стоит на месте, но все это благодаря воле здорового реформатора, все эти 40 лет слышащего время. Все его многочисленные и часто молниеносные изменения - не забывая, что юные зрители к ним наиболее чувствительны. Сегодня репертуарный выбор лидера РАМТа - как ни странно - "Горе от ума". Пьеса с двухсотлетней историей о разных поколениях и городе вокруг.

Алексей Гончаренко
"Недоросль"