Олег ДОЛИН: "Не делю театр на взрослый и детский"

О спектакле "Медведко" в РАМТе

- Когда я учился в Гитисе, мы полностью посвятили один семестр изучению русской сказки. Мне казалось, что это действительно какой-то чудесный материал, а мы по-настоящему и не знаем, что же такое русская сказка? Мы понимаем только про вершки, а про корешки нам не известно. Сборник русских сказок Афанасьева меня покорил. Я признаться не читал его до института. Думаю, что это абсолютно верный путь, когда режиссеры и актеры изучают русскую сказку, чтобы найти природу игры. Ведь чудеса превращения всегда требуют максимальной фантазии, какого-то театрального включения. Ну, и потом это же всегда ведет, как мне кажется, к Шекспиру, к Мольеру: это все те же сказочные архитипы: вот отец, вот у него дочь…

Мне показалось очень интересным прийти в театр не с драматургическим названием, а со сказочным, тем более я этим занимался в институте. Алексей Владимирович Бородин позвал нас - молодых режиссеров - и мы все сели как в сказке и начали рассказывать, что у кого есть. Я сказал: а у меня "Медведко" Афанасьева. Бородин ответил: "Ух ты, как интересно!"

О природе страха и о личном в "Медведко"

- Исконная идея театра и состояла в том, чтобы театр отчасти пугал, как пугает литургия в храме, например: ты немножко сжимаешься от звука органа или хора… Это и страх темной комнаты, в которую ты входишь: ты боишься чего-то нового, это страх перед каким-то важным открытием. Чувство соприкосновения с новым знанием.

В спектакле,конечно, есть много личного, семейного. Там девочка помогает герою-богатырю и это неспроста: с одной стороны, она хрупкий ребенок, а с другой, богатырю вообще неоткуда ждать подмоги, кроме как от тонкой детской души, которая одна и может ему посочувствовать и в самый трудный момент подать руку помощи. Смотреть на мир глазами ребенка трудно, но подчас, только такой взгляд и может отличить белое от черного, хорошее от дурного.

О детском и недетском театре

- Мне кажется, что нельзя разделять театр на детский и взрослый. Что это вообще такое - детский театр? Ребенок ведь не приходит в театр один, а если он приходит один, то тогда это уже не ребенок. Мне кажется классным, когда спектакль дает такое поле для размышлений, что после него идешь пешком до метро и обсуждаешь увиденное со своим ребенком. Я, например, не часто вижу свою старшую 15-летнюю дочь: так жизнь устроена. И я хочу посмотреть с ней такой спектакль, который натолкнет и ее и меня на какие-то новые мысли и нам будет, что обсудить вместе. Тем более, сейчас, в наше время, когда нам часто не хватает времени для подробного общения с детьми и когда ловишь себя на мысли, что единственное время для разговора появляется только по пути в школу.

Мы, например, посмотрели в Современнике замечательный спектакль Егора Перегудова про мальчика - аутиста "Загадочное ночное убийство собаки". Не могу сказать, что это детский спектакль, отнюдь! Но дочь была заинтересована и крайне взволнованна этой темой. Очень важно найти в театре именно такие вещи, которые трогают и волнуют подростка по-настоящему.

Я, кстати, сначала один посмотрел этот спектакль. История рассказана очень внятным театральным языком про понятные вещи: семью, мать, отца, сына, про их взаимоотношения. Про то, когда вдруг становится невозможно быть самим собой, когда вся жизнь - это испытание, и все эти вещи, конечно, сильно отзываются именно в 13-14 лет.

О преподавании в Класс-центре

- Я преподаю детям актерское мастерство с 5 по 11 класс в московской школе "Класс-центр". Дети здесь - это творческие личности, которые много часов посвящают культуре, архитектуре, истории музыки и театра. Мы выпускаем детей, которые спокойно могут поддержать взрослую беседу. Но школа не занимается целенаправленно подготовкой к поступлению в театральный вуз. Мы не готовим артистов, а изучаем жизнь. Мы учим грамотно формулировать свои мысли, например. Ведь такой навык пригодится везде: и в бизнесе в том числе. Ты должен уметь убеждать людей, чтобы твой план заражал не только тебя, но и людей вокруг. Мы учим быть интересными, чтобы уметь обрамлять свои мысли в какую-то единую форму. В этом и помогают театральные дисциплины: сценическая речь или сценическое движение, например.

В самом начале я пошел преподавать в школу только потому, что у меня там училась старшая дочь, и мне это давало определенные преимущества. А потом неожиданно прикипел и преподаю уже седьмой год.

О премьере в Большом театре

- Недавно я выпустил оперу на Камерной сцене Большого театра имени Покровского "Маленький трубочист Бенджамин Бриттен". Обычно я сам предлагаю материал театрам, но здесь вышло наоборот. Поэтому я довольно долго колебался, так как не являюсь большим специалистом в оперном искусстве. У меня есть музыкальное образование, но мне кажется, что этого мало, чтобы ставить музыкальные спектакли. Но в театре посчитали, что этого достаточно; я даже никакого кастинга не проходил - меня просто позвали и сказали: "Попробуй".

О театре для подростков

- Я вдруг для себя отметил, что эта такая интересная штука, когда нет какого- то заискивания перед ребенком, когда мы не расшаркиваемся перед ним: ты такой маленький, надо музыку погромче, костюмы поярче и дай Бог, ты отложишь свой телефон и посмотришь на сцену. Надо исходить, как мне кажется, из другого: дети не тюфяки!

Мы, например, сейчас ходили с 10-летней дочкой в Сатирикон на спектакль "Мой папа Питер Пен". Это очень сложная пьеса. Я смотрел с большим интересом, а дочка завалила меня вопросами - так ее задела тема развода и расставания родителей.

О спектакле "Мышонок-суперсыщик" в Школе современной пьесы

- "Мышонок" действительно является своеобразной предтечей моих спектаклей в жанре комедии дель арте. Когда я делал "Мышонка", то уже знал, что буду ставить Гоцци. И когда я поставил "Зобеиду" в РАМТе, то тоже знал, что с этим автором не покончено. После премьеры спектакля "Женщина-змея" в театре на Малой Бронной, хотел бы сделать и третий спектакль по произведениям Гоцци. Не скрываю, что это могло бы стать серийной историей. В "Мышонке" были опробованы определенные приемы жанра.

Кстати, этот спектакль сейчас идеально смотрят первоклассники и старшие дошкольники, хотя изначально мне в театре говорили, что не будут дети такое смотреть: надо хотя бы кому-нибудь сделать красный или зеленый костюм и страшные маски. Но когда я, например, оказываюсь в гардеробе и слышу, как дети повторяют фразы из спектакля или кричалки про сыр или что-то еще, то понимаю, что это - круто! Ведь борьба идет именно за отклик! За то, чтобы маленький зритель, выйдя из театра, продолжал жить спектаклем какое -то время. Чтобы он, возможно, и на следующий день вспомнил об увиденном и через игру, через какую - то легкую форму понял про важные вещи в жизни.

О двух постановках Гоцци: "Зобеида" в РАМТе и "Женщина-змея" в театре на Малой Бронной

- Нет, это не калька. Больше всего комедия масок похожа на музыку: здесь барабанная группа, а здесь - первые скрипки. Это закон жанра, правила. Но это не реконструкция. Театр не может заниматься реконструкцией. Это мертвое дело. Да, художественная платформа одна, если угодно. Но это все!

На самом деле, я понимаю, что это опасный путь. Например, когда я посмотрел "Как я съел собаку" Евгения Гришковца, то, как любой человек, столкнувшийся с таким жанром впервые, сказал: "Ух ты, как здорово!" Но через дня два я пошел на его же постановку "Одновременно" и меня раздосадовало, что режиссер с одинаковыми ключами ходит к разным дверям. Это запрещенный прием в режиссуре. Поэтому я сам себе сказал на счет Гоцци: " Ок, давай попробуем дальше пойти в этом направлении. Платформа останется та же, но это не значит, что пьеса станет хуже".

И если "Зобеида" повествует о каком-то сне про любовь, об обмане, то "Женщина-Змея" ведет разговор о семье, семейных ценностях, детях, про те испытания, которые человек проходит вместе со своими близкими.

И мне кажется, что это очень интересный материал для разговора.