Российский академический
Молодежный театр
+7 (495) 692-00-69 (касса)
Театральная пл., д. 2
Две равноуважаемых семьи
Пьеса "Два веронца" так полна молодой искрящейся энергии, веселой кутерьмы, веры в гармоничность мира, нерушимость дружбы и любви, что остается лишь удивляться, почему она столь редко появляется на подмостках. Это упущение исправили на Малой сцене РАМТа, куда зритель, пыхтя и отдуваясь, забирается под крышу старинного здания. Усилья театралов вознаграждены - три часа действия пролетают незаметно.
Вероятно, отгадка в том, что молоды и режиссер Михаил СТАНКЕВИЧ, и набранная им команда. Игра - их естественное состояние, и то, что для усталых взрослых - лишь слова, слова, слова, для них - полные волшебных возможностей заклинания. Их очевидно задевает за живое история двух друзей, один из которых, мужественный Валентин, подтрунивает над без памяти влюбленным Протеем. Однако, отправившись в Милан на службу герцогу, Валентин сполна узнает сердечные муки, и запретная любовь к дочери герцога окажется еще самым сладким из всех терзаний, что предстоит ему пережить. Когда мальчишки прощаются перед разлукой, они после всех подначек, подталкиваний и похлопываний так обнимаются, а потом, расцепившись, обнимаются еще раз, что несколькими жестами оказывается сыграна вся их детская, братская, кровная близость.
Именно эта дружба и подвергается испытанию - Протей, вскоре тоже отправившись в Милан, видит Сильвию, дочь герцога, и мгновенная страсть к ней помрачает его разум. Он не только забывает об оставленной дома любимой Джулии, он начинает гнусно интриговать против Валентина, своего счастливого соперника в любви, не ведающего ни о любовной горячке друга, ни о его предательстве. Его козни приводят к изгнанию Валентина, гневу герцога, горю Сильвии, в довершение ко всему нетерпеливая Джулия, пустившись в погоню за Протеем, рвет себе сердце ревностью, видя его измену.
Страсти, ночные свидания, расставанья навеки, переодевания, бегства, прятки, клятвы, серенады, драки, а еще разбойники, а слуги, а собаки! Крошечная сцена едва выдерживает это бурление событий и чувств, сотрясается от громовых раскатов голоса Алексея БЛОХИНА, играющего обоих отцов - и тихого интеллигента в канотье - отца Протея, и похожего на стальной клинок герцога - отца Сильвии. В круговорот событий включаются и зрители - обаятельному карнавалу с элементами пантомимы и студенческих этюдов невозможно сопротивляться, и для вставных сценок зрители, приглашаемые к действию актерами, охотно идут на сцену, изображая эпизодических героев. Владимир ЗОМЕРФЕЛЬД и Сергей ПЕЧЕНКИН соревнуются друг с другом в ролях слуг Спида и Ланса в изобретательности, ироничности, легкости существования, внося дух балагана и капустника, сочиняя и репетируя репризы на наших глазах.
Художник Алексей ВОТЯКОВ нашел замечательный образ - рулоны черной бумаги, покрытой белыми английскими строками. Подвешенные под потолком, они языками закрывают стену - и вот мы вместе с актерами читаем Шекспира, а его герои оживают среди белых букв, как в морских бликах в порту - несуществующем в Милане, но возникшем у поэта. Бумага разматывается, обрушивается, шуршит - волнами, сухими листьями в ночном лесу, рвется в клочки и молодыми страстями, любовными записками прячется на груди. Серо-черно-бело-песочная гамма изящных костюмов - тоже заслуга художника.
Больше всего покоряет упоение, с каким купаются в ролях молодые актеры, как смело и свободно в метре от зрителя они предаются отчаянию, восторгу, ревности, авантюрам. Протей Дениса ФОМИНА действительно страстен так, что не способен владеть собой, и при этом аристократически-благороден. Лукавая Джулия у Марианны ИЛЬИНОЙ прелестна и в девичьем наряде, и в мальчишеском - прообраз переодетой Виолы из "Двенадцатой ночи", тонкое соединение соблазна и обмана. Сильвия Дарьи РОЩИНОЙ - огненная красавица, гордячка, полная силы духа и упрямства. Валентин Константина ЮРЧЕНКО выглядит самым современным из всех героев - никто из них не сыгран ходульно, все органичны, но Валентин словно вошел в круг шекспировских героев из сегодняшнего дня, так естественны у него повадки и интонации.
Нестрашно бежать из дома следом за любимым, нестрашно столкнуться с разбойниками, страшно лишь увидеть вместо друга - чужака, которого мечтаешь убить. Разоблачение Протея приводит к страшной схватке - они с Валентином катаются по земле, сцепившись в объятии, как при расставании в начале истории. Но если тогда это была разлука двух преданных друзей, то сейчас это сплетающийся на наших глазах узел ненависти, выход из которой - только смерть. Протей распростерт на полу, его друг, опозоренный и изгнанный, стал убийцей, веселый мир стихов, поцелуев и смеха обернулся неподвижностью и немотой среди траурных клочьев.
Эту прореху в театральной иллюзии, куда на миг заглянула иная реальность, спешно залатывают вечные помощники и добрые духи дома, сцены и мира - слуги, уверяющие, что убийство случилось лишь в воображении Валентина, а на самом деле все живы. Они снова заводят театральный механизм, и вот Протей вскакивает и просит прощения, все всех простили, дети воссоединились с родителями, а влюбленные - друг с другом, и мир снова пригоден для обитания, ведь не бывает иных финалов, кроме счастливых.
Ночные наваждения и помрачения рассудка рассеиваются при свете дня и истинной любви - верить в это можно только в юности. Ну, или в театре. А иногда, когда юность и театр счастливо соединяются с талантом, кажется, что эта наивная театральная реальность не менее могуча, чем любая другая.
Наталья Шаинян
"Театрал"
Вероятно, отгадка в том, что молоды и режиссер Михаил СТАНКЕВИЧ, и набранная им команда. Игра - их естественное состояние, и то, что для усталых взрослых - лишь слова, слова, слова, для них - полные волшебных возможностей заклинания. Их очевидно задевает за живое история двух друзей, один из которых, мужественный Валентин, подтрунивает над без памяти влюбленным Протеем. Однако, отправившись в Милан на службу герцогу, Валентин сполна узнает сердечные муки, и запретная любовь к дочери герцога окажется еще самым сладким из всех терзаний, что предстоит ему пережить. Когда мальчишки прощаются перед разлукой, они после всех подначек, подталкиваний и похлопываний так обнимаются, а потом, расцепившись, обнимаются еще раз, что несколькими жестами оказывается сыграна вся их детская, братская, кровная близость.
Именно эта дружба и подвергается испытанию - Протей, вскоре тоже отправившись в Милан, видит Сильвию, дочь герцога, и мгновенная страсть к ней помрачает его разум. Он не только забывает об оставленной дома любимой Джулии, он начинает гнусно интриговать против Валентина, своего счастливого соперника в любви, не ведающего ни о любовной горячке друга, ни о его предательстве. Его козни приводят к изгнанию Валентина, гневу герцога, горю Сильвии, в довершение ко всему нетерпеливая Джулия, пустившись в погоню за Протеем, рвет себе сердце ревностью, видя его измену.
Страсти, ночные свидания, расставанья навеки, переодевания, бегства, прятки, клятвы, серенады, драки, а еще разбойники, а слуги, а собаки! Крошечная сцена едва выдерживает это бурление событий и чувств, сотрясается от громовых раскатов голоса Алексея БЛОХИНА, играющего обоих отцов - и тихого интеллигента в канотье - отца Протея, и похожего на стальной клинок герцога - отца Сильвии. В круговорот событий включаются и зрители - обаятельному карнавалу с элементами пантомимы и студенческих этюдов невозможно сопротивляться, и для вставных сценок зрители, приглашаемые к действию актерами, охотно идут на сцену, изображая эпизодических героев. Владимир ЗОМЕРФЕЛЬД и Сергей ПЕЧЕНКИН соревнуются друг с другом в ролях слуг Спида и Ланса в изобретательности, ироничности, легкости существования, внося дух балагана и капустника, сочиняя и репетируя репризы на наших глазах.
Художник Алексей ВОТЯКОВ нашел замечательный образ - рулоны черной бумаги, покрытой белыми английскими строками. Подвешенные под потолком, они языками закрывают стену - и вот мы вместе с актерами читаем Шекспира, а его герои оживают среди белых букв, как в морских бликах в порту - несуществующем в Милане, но возникшем у поэта. Бумага разматывается, обрушивается, шуршит - волнами, сухими листьями в ночном лесу, рвется в клочки и молодыми страстями, любовными записками прячется на груди. Серо-черно-бело-песочная гамма изящных костюмов - тоже заслуга художника.
Больше всего покоряет упоение, с каким купаются в ролях молодые актеры, как смело и свободно в метре от зрителя они предаются отчаянию, восторгу, ревности, авантюрам. Протей Дениса ФОМИНА действительно страстен так, что не способен владеть собой, и при этом аристократически-благороден. Лукавая Джулия у Марианны ИЛЬИНОЙ прелестна и в девичьем наряде, и в мальчишеском - прообраз переодетой Виолы из "Двенадцатой ночи", тонкое соединение соблазна и обмана. Сильвия Дарьи РОЩИНОЙ - огненная красавица, гордячка, полная силы духа и упрямства. Валентин Константина ЮРЧЕНКО выглядит самым современным из всех героев - никто из них не сыгран ходульно, все органичны, но Валентин словно вошел в круг шекспировских героев из сегодняшнего дня, так естественны у него повадки и интонации.
Нестрашно бежать из дома следом за любимым, нестрашно столкнуться с разбойниками, страшно лишь увидеть вместо друга - чужака, которого мечтаешь убить. Разоблачение Протея приводит к страшной схватке - они с Валентином катаются по земле, сцепившись в объятии, как при расставании в начале истории. Но если тогда это была разлука двух преданных друзей, то сейчас это сплетающийся на наших глазах узел ненависти, выход из которой - только смерть. Протей распростерт на полу, его друг, опозоренный и изгнанный, стал убийцей, веселый мир стихов, поцелуев и смеха обернулся неподвижностью и немотой среди траурных клочьев.
Эту прореху в театральной иллюзии, куда на миг заглянула иная реальность, спешно залатывают вечные помощники и добрые духи дома, сцены и мира - слуги, уверяющие, что убийство случилось лишь в воображении Валентина, а на самом деле все живы. Они снова заводят театральный механизм, и вот Протей вскакивает и просит прощения, все всех простили, дети воссоединились с родителями, а влюбленные - друг с другом, и мир снова пригоден для обитания, ведь не бывает иных финалов, кроме счастливых.
Ночные наваждения и помрачения рассудка рассеиваются при свете дня и истинной любви - верить в это можно только в юности. Ну, или в театре. А иногда, когда юность и театр счастливо соединяются с талантом, кажется, что эта наивная театральная реальность не менее могуча, чем любая другая.
Наталья Шаинян
"Театрал"