Мир стал лучше

Есть особая прелесть в написании рецензий по горячим следам премьеры: что воспринял, то и зафиксировал, а то, что не оценилось мгновенно, пусть достается более медлительным коллегам. Наверное, поэтому театры не любят звать критиков на первые спектакли, а мы все равно рвемся, ведь надо во что бы то ни стало успеть, обогнать других!..

Есть и своя прелесть в написании рецензий тогда, когда все, кажется, уже "отписались", когда улеглись страсти, погасли первые импульсы, подобные фейерверку, и можно спокойно поразмыслить об увиденном и спокойно оценить все "за" и "против" спектакля.

После премьеры РАМТа, шестичасового двухчастного спектакля "Инь и Ян" Бориса Акунина, прошло почти два месяца. За это время он прошел несколько раз, правда, уже не в один день, а в два вечера, в один из которых играется "белая" версия, а в другой - "черная". Алексей БОРОДИН поставил спектакль не по инсценировке романа Б.Акунина (как это было несколько лет назад с "Эрастом Фандориным"), а по специально написанной для театра пьесе. Наверное, замечательный имитатор и игрок в сюжеты Григорий Чхартишвили (Б.Акунин) ощутил в Алексее Бородине родственную душу и верного союзника - любовь к тонко сплетенной и непременно иронически окрашенной интриге, подпитанной отнюдь не поверхностной культурой.

Можно по-разному относиться к творчеству Б.Акунина, восхищаясь его романами или равнодушно воспринимая их, но нельзя отказать изобретательном автору в высоком имитаторском таланте, изысканности и хорошем литературном вкусе. А это невозможно без определенного - достаточно высокого - уровня владения культурой: уровня, позволяющего создавать своеобразный шифр.

Алексей Бородин давно уже и по праву пользуется репутацией режиссера высокой культуры и изысканного вкуса, поэтому соединение Акунин - Бородин, возникшее еще три года назад, не могло не продолжиться в каком-то совершенно ином качестве - игровом, театральном, но принципиально новом, не ограниченном пространством инсценируемого романа. Так появился на сцене РАМТа спектакль "Инь и Ян".

Сегодня, два месяца спустя, смешно и грустно перечитывать некоторые скороспелые рецензии, в которых автор и режиссер обвиняются в таких вещах, как "втихаря позаимствованные" ходы с расщеплением сюжета на две версии (не столько у М.Павича, сколько у мхатовского спектакля по Павичу), мотивы из "Преступления и наказания" и "Вишневого сада". Эти обвинения, увы, свидетельствуют о том, что "поколению пепси" в принципе недоступен тот шифр, которым пользуются Акунин и Бородин: владение культурным контекстом огромной эпохи, где важно не кто у кого "втихаря позаимствовал", а то, что было сформулировано старцем Зосимой в "Братьях Карамазовых": "В одном конце мира тронешь - в другом отзовется".

Акунина и Бородина более прочего и волнует, как отзываются в нашем сегодняшнем бытии интриги, поведенческие мотивы, сюжетные ходы, известные мировой культуре с незапамятных времен. Павич, конечно, чрезвычайно популярен (о нем вспомнили, кажется, все без исключения рецензенты "Инь и Ян"), но, наверное, блистательному переводчику с японского Григорию Чхартишвили все же ближе Акутагава Рюноскэ с загадочнейшими рассказами и Акира Куросава с широко известным фильмом "Расемон"... Тем более напрашиваются именно эти параллели, что мир спектакля "Инь и Ян" наполнен восточными ароматами и атрибутами, в центре которых -завещанный умершим дядей племяннику волшебный веер, каждая из сторон которого способна служить либо человеку, либо миру.

Спектакль Российского Молодежного театра представляет собой классический детектив, но в ироническом осмыслении и с двумя возможными вариантами решения: вина мужчины и вина женщины. Пересказывать сюжет детектива - дело заведомо неблагодарное, тем более что в новой работе Алексея Бородина огромную роль играет не столько реальный поиск убийцы, сколько эффект постоянных, наслаивающихся одна на другую неожиданностей, при котором первостепенную важность приобретает внутренний ритм сценического повествования с жесткой раскадровкой сцен, барабанными отбивками, четкостью рисунка, подобной японским гравюрам (сценография Станислава БЕНЕДИКТОВА, музыкальное оформление Натали ПЛЭЖЕ, пластика Владимира БЕЛЯЙКИНА).

Фандорин (Алексей ВЕСЕЛКИН) в этом спектакле важен не как характер, а как мозговая пружина сюжета: чиновник по особым поручениям, у которого в одной версии сломана рука, а в другой нога, призван решать загадки происходящего в усадьбе умершего Сигизмунда Борецкого, скорее, умственно, используя своего слугу Масу (эта роль поистине виртуозно сыграна молодым артистом Алексеем РОЗИНЫМ), - вот он-то и становится движущей пружиной сюжета.

Изумительная кошачья пластика, выверенная точность каждого движения, свободное владение искусством сценического боя - уже одно это могло бы выделить артиста, но он к тому же превосходно играет: как вслушивается Маса в русскую речь, как наполнен но существует в каждом эпизоде, стараясь держать в поле своего внимания все, что происходит вокруг, как пристально включается в интригу!..

Казалось бы, в подобном сюжете от исполнителей требуется не так уж и много, напряженность интриги, необходимость следить за всеми мелочами должна бы отвлекать зрителей от игры артистов, как это происходит, когда детектив читаешь глазами, прощая порой персонажам всю нелегкость и нелогичность поведения. Но в спектакле "Инь и Ян" этого не происходит: здесь есть живые характеры, каждый из них ведет свою линию, придавая персонажу необходимый объем и в то же время иронически осмысляя особенности его поведения. Эта ювелирная отделка потребовала от совсем молодых и не очень молодых артистов РАМТа серьезной работы. И результат оказался впечатляющим: Дарья СЕМЕНОВА (Инга) на наших глазах проделывает путь от милой влюбленной барышни до роковой убийцы, Степан МОРОЗОВ (Ян) от студента, одержимого желанием найти противостолбнячную вакцину до страшного в своем равнодушии ко всему маньяка, Евгений РЕДЬКО (Роберт Диксон) - от семейного врача ло авантюриста, находящегося на грани безумия.

Превосходно играют и Татьяна МАТЮХОВА (горничная Глаша), Илья ИСАЕВ (лакей Аркаша), Нина ДВОРЖЕЦКАЯ (Лидия Анатольевна), Юрий ЛУЧЕНКО (Фаддей Поликарпович), Алексей МАСЛОВ (нотариус Слюньков), Виктор ЦЫМБАЛ (Казимир Борецкий), Александр ХОТЧЕНКОВ (Станислав Борецкий)...

Как отметил кто-то из критиков в рецензии, спектакль этот, адресованный зрителям от 15 до 25 лет, будет интересен и взрослым своим ироническим подтекстом как талантливая театральная беллетристика. Это верно, но для Алексея Бородина и в самой эффектной, талантливой театральной игре, и в самом безудержно ироническом тоне важным всегда остается тот самый культурный шифр, ассоциативный код, который и приводит к определенным выводам, урокам, без коих игра остается только игрой, не более.

Он может (и, наверное, должен) быть сегодня тоже по- своему ироническим, этот урок, который звучит в финальных словах Эраста Фандорина, примиряя "белую" и "черную" версии, отвечая на пояснения Слюнькова относительно особенностей волшебного веера: "Вот так хорошо для мира, а так для себя".

Что ж, задумчиво скажет Эраст Петрович в конце спектакля. "Мир стал лучше: столбняк побежден. Нога срослась". Фарс сменил мелодраму, женщины превзошли мужчин в изощренном злодействе. Пороки по большинству остались безнаказанными…
Но мир стал лучше. И мы в нем живем.

Наталья Старсельская
"Страстной бульвар"