Российский академический
Молодежный театр
+7 (495) 692-00-69 (касса)
Театральная пл., д. 2
Как собрать мир из космической пустоты
Пьеса Полины Коротыч "Вадик поет свою музыку", написанная в 2021-м, с каждым годом входит во все больший резонанс с пространством и состоянием, в котором мы живем.
Заброшенная "Икея" как место взросления, рождения совершенно новых правил игры. Дезориентированная во времени мама. Дети, относительно недавно или очень давно потерянные, живущие насыщенной жизнью, открывающие собственные города, а то и планеты. Нависшая угроза, получившая название "комета Любви", которая с равной степенью вероятности может прилететь как очень скоро, так и вообще никогда… Все эти, на первый взгляд, абсурдные обстоятельства - лишь приметы российских 2020-х (символические, конечно, но вместе с тем хирургически точные), их дух.
Вадик выходит на улицу в тапках (потому что это его амулеты) и направляется куда-то в поисках места, где можно будет основать свой город. По пути он встречает Кота, озабоченного квартирным вопросом ("кошка котят родила") и Синицу, мечтающую танцевать свой танец. К вечеру друзья принимают решение обосноваться в заброшенной "Икее" и открыть там свой город. Встречают внутри Свету, которая уже открыла там же собственную планету, однако, Вадику удается заключить с ней мирный договор. Появление новых обитателей постепенно превращает "Икею" из неосвещенного, необжитого пространства в уютный дом (где у кота есть кресло класса "люкс") с теплыми пледами, игрушечными оленями и кипящими в кастрюле пельменями. Но Вадик пока еще не может спеть и сыграть свою музыку. Он искал место для нового города, чтобы побыть в тишине, получить возможность "услышать свое", но компания подобралась очень шумная. Синица чуть ли не круглосуточно ведет твиттер и видеоблог города, периодически вовлекая в свою энергичную деятельность Кота, да и Вадик со Светой очень весело проводит время вместе, тут не до музыки. Но все стремительно меняется, когда становится известно о приближении кометы Любви, и Кот напоминает, что он вообще-то хотел найти дом для всей своей семьи, а Вадик собирался привести в город маму и одноклассницу Аню, как бы свою невесту (именно "как бы", это очень драматическая и запутанная история неразделенной любви Вадика). Гармония исчезает, Света уходит, Вадик собственноручно крушит город… Но приближение кометы не дает погружаться в безразличие, нужно вернуться домой, чтобы посоветоваться с мамой, как быть дальше, и где искать Свету. В обратном путешествии именно творчество помогает друзьям восстановить временно утраченные фрагменты реальности: Синица внезапным танцем ("извините, психанула") открывает путь через аллею, а Вадик, наконец-то, поет песню и возвращает на место дом. Оказавшись в квартире, Кот и Синица уходят на кухню восстанавливать силы с помощью сала, а мама открывает Вадику секрет - и Света сама приходит к ним домой.
"Шалом" и РАМТ показывают зрителям совершенно разные слои этой истории про обретение собственного голоса. Если спектакль Филиппа ГУРЕВИЧА - это скорее, притча для взрослых об исцелении мира красотой, в которой акцент сделан на возвращение к внутреннему покою и эстетику момента, то у Евгения ЗАКИРОВА центральный сюжет совершенно другой - болезненный и тревожный подростковый поиск собственной идентичности.
На октябрьском пресс-показе в РАМТе особенно отчетливо ощущалось, как напряженно команда спектакля ищет ритм и форму некоторых сцен, между разными эпизодами еще не было согласия, чувствовались нестыковки, резкие переходы по темпу от сцены к сцене. Но в декабре это была уже цельная история со своим настроением и энергией, которая не расплескивалась по мелочам. Здесь бурлит шумная, стрессовая жизнь города, больше отсылок к Петербургу как конкретному месту действия. Вадик (Владимир ЗОМЕРФЕЛЬД) ведет себя как рано сломанный неуспехом музыкант - то ли рок-звезда, то ли рэпер - к которому все никак не придет вполне заслуженная слава, он легко раним, склонен к истерике. Наблюдая за конфликтом Вадика и Светы, я не раз ловил себя на мысли, что хотя актеры, безусловно, играют подростков - их категоричность, эмоциональные качели, угловатость и резкость движений - лексика персонажей совсем не подростковая. Они не только испытывают внутренний перелом впервые зарождающейся любви, ревности (Света), творческого ступора (Вадик), но и тщательно копируют диалоги и интонации своих молодых 30-летних родителей - поколения, для которого, наконец-то, стало нормальным обсуждать личные границы и их защиту, говорить о токсичности некоторых людей. Этот уровень конфликта в пьесе Коротыч не заложен, там совсем другие слова (Гуревич в этом смысле все же более бережен, чаще идет к тексту от автора, чем от себя), но это отражение мира взрослых, их претензий друг к другу, очень любопытно встраивается в сюжет. Для расхожей фразы "мы говорим на разных языках" придумано забавное образное решение: когда Вадик, измотанный ссорой со Светой, засыпает и видит, как она бредет в пустом пространстве неизвестно куда, он сам выходит на сцену внутри ростовой куклы тираннозавра, и пытается поговорить с девочкой на языке древней рептилии. Но Света не понимает такого обращения. После пробуждения Вадику приходится действовать на пределе своих сил, чтобы исправить положение. Не зря в конце обратного пути, у родного дома его встречают кресты, напоминающие о смерти. Исполнение песни, своей музыки, становится для мальчика не только долгожданной самореализацией, но и борьбой за жизнь, возвращение мира к утраченной норме, где дом всегда стоит на привычном месте, а не сияет космическим пятном.
В "Шаломе" все эти острые углы сглажены. Вадик (Александр Мокроусов) здесь - добродушный увалень, не скрывающий собственную неспортивность и не стыдящийся ее. Ему действительно будто нужно лишь немного тишины, собственноручно созданного уюта и любви, чтобы раскрыться. Минималистические интерьеры "Икеи" принимают его в свои объятия - сначала пугающие темнотой и неизвестностью, но потеплевшие сразу же, как только дети и животные наполнили пространство жизнью, каждый по своему вкусу. И даже ссора ребят здесь случается почти сама по себе, даже не из-за того, что проявилась первая любовь и ревность, а потому что нельзя нарушать договоренности, и этот хрупкий мирок, рассчитанный на очень малое количество обитателей, просто не выдержит присутствия новых людей. Вся личная драма уходит в подтекст, взаимные претензии не так явно проговорены вслух, поэтому растерянность Вадика, с которой он возвращается к маме за советом, более естественна.
Кот - второй персонаж, очень много определяющий в атмосфере спектакля. Николай УГРЮМОВ в РАМТе - брутальный, вездесущий, громогласный. Видимо, именно так представляет себе заботливого отца семейства актер или режиссер. Тем удивительнее, что в списке действующих лиц на странице спектакля в интернете его зачем-то называют "Котенок". Именно он запускает конфликт между Вадиком и Светой своим стремлением влезть в каждый разговор и неуместным воспоминанием про Аню. В "Шаломе" Кот совсем иной, сентиментальный и эмпатичный. Антон Ксенев даже берет на себя часть боли главного героя и, судя по движениям и возгласам, воспринимает признание Вадика, что любовь к Ане была безответной, со страстностью самурая, потерявшего цель жизни. Артем Цыкин, первый исполнитель этой роли в спектакле Гуревича, был самым спокойным и тактичным Котом из всех. Он так бережно выполнял все свои поддержки для Синицы, что между ними выстраивалась отдельная романтическая линия, и становилось понятно, почему Кот настолько восхищен, когда Синица впервые танцует.
В спектакле Гуревича Бах, Гендель, а также современные американские и скандинавские композиции сплетаются в очень нежную музыкальную ткань, будто оберегающую героев и обостряющую чувство прекрасного. В спектакле Закирова нет никаких выходов в классику, автор саунд-дизайна Валерий ЗАЗУЛИН создает звуковую дорожку, в которой преобладают современные ритмы электронной музыки и рока. Они соответствуют настроению опасного путешествия к самому себе, в котором никто не может гарантировать счастливый исход… однако, он все же наступает в финале.
Пьеса Полины Коротыч напоминает самым простым языком о важных вещах. О постоянном присутствии надежды внутри полного краха. И о том, что искусство, честное проявление себя - единственный по-настоящему работающий способ исцелить мир, самые близкие и понятные части которого вдруг провалились куда-то в космическую пустоту. Безусловно, оба спектакля про Вадика не детские и не взрослые, они для семейного просмотра, для проживания и обсуждения вместе с родителями. Так что прислушайтесь к себе, какой способ рассказать эту историю вам ближе, и приходите - петь свою музыку, собирать свой космос.
Егор Подшивалов // "Недоросль"
Заброшенная "Икея" как место взросления, рождения совершенно новых правил игры. Дезориентированная во времени мама. Дети, относительно недавно или очень давно потерянные, живущие насыщенной жизнью, открывающие собственные города, а то и планеты. Нависшая угроза, получившая название "комета Любви", которая с равной степенью вероятности может прилететь как очень скоро, так и вообще никогда… Все эти, на первый взгляд, абсурдные обстоятельства - лишь приметы российских 2020-х (символические, конечно, но вместе с тем хирургически точные), их дух.
Вадик выходит на улицу в тапках (потому что это его амулеты) и направляется куда-то в поисках места, где можно будет основать свой город. По пути он встречает Кота, озабоченного квартирным вопросом ("кошка котят родила") и Синицу, мечтающую танцевать свой танец. К вечеру друзья принимают решение обосноваться в заброшенной "Икее" и открыть там свой город. Встречают внутри Свету, которая уже открыла там же собственную планету, однако, Вадику удается заключить с ней мирный договор. Появление новых обитателей постепенно превращает "Икею" из неосвещенного, необжитого пространства в уютный дом (где у кота есть кресло класса "люкс") с теплыми пледами, игрушечными оленями и кипящими в кастрюле пельменями. Но Вадик пока еще не может спеть и сыграть свою музыку. Он искал место для нового города, чтобы побыть в тишине, получить возможность "услышать свое", но компания подобралась очень шумная. Синица чуть ли не круглосуточно ведет твиттер и видеоблог города, периодически вовлекая в свою энергичную деятельность Кота, да и Вадик со Светой очень весело проводит время вместе, тут не до музыки. Но все стремительно меняется, когда становится известно о приближении кометы Любви, и Кот напоминает, что он вообще-то хотел найти дом для всей своей семьи, а Вадик собирался привести в город маму и одноклассницу Аню, как бы свою невесту (именно "как бы", это очень драматическая и запутанная история неразделенной любви Вадика). Гармония исчезает, Света уходит, Вадик собственноручно крушит город… Но приближение кометы не дает погружаться в безразличие, нужно вернуться домой, чтобы посоветоваться с мамой, как быть дальше, и где искать Свету. В обратном путешествии именно творчество помогает друзьям восстановить временно утраченные фрагменты реальности: Синица внезапным танцем ("извините, психанула") открывает путь через аллею, а Вадик, наконец-то, поет песню и возвращает на место дом. Оказавшись в квартире, Кот и Синица уходят на кухню восстанавливать силы с помощью сала, а мама открывает Вадику секрет - и Света сама приходит к ним домой.
"Шалом" и РАМТ показывают зрителям совершенно разные слои этой истории про обретение собственного голоса. Если спектакль Филиппа ГУРЕВИЧА - это скорее, притча для взрослых об исцелении мира красотой, в которой акцент сделан на возвращение к внутреннему покою и эстетику момента, то у Евгения ЗАКИРОВА центральный сюжет совершенно другой - болезненный и тревожный подростковый поиск собственной идентичности.
На октябрьском пресс-показе в РАМТе особенно отчетливо ощущалось, как напряженно команда спектакля ищет ритм и форму некоторых сцен, между разными эпизодами еще не было согласия, чувствовались нестыковки, резкие переходы по темпу от сцены к сцене. Но в декабре это была уже цельная история со своим настроением и энергией, которая не расплескивалась по мелочам. Здесь бурлит шумная, стрессовая жизнь города, больше отсылок к Петербургу как конкретному месту действия. Вадик (Владимир ЗОМЕРФЕЛЬД) ведет себя как рано сломанный неуспехом музыкант - то ли рок-звезда, то ли рэпер - к которому все никак не придет вполне заслуженная слава, он легко раним, склонен к истерике. Наблюдая за конфликтом Вадика и Светы, я не раз ловил себя на мысли, что хотя актеры, безусловно, играют подростков - их категоричность, эмоциональные качели, угловатость и резкость движений - лексика персонажей совсем не подростковая. Они не только испытывают внутренний перелом впервые зарождающейся любви, ревности (Света), творческого ступора (Вадик), но и тщательно копируют диалоги и интонации своих молодых 30-летних родителей - поколения, для которого, наконец-то, стало нормальным обсуждать личные границы и их защиту, говорить о токсичности некоторых людей. Этот уровень конфликта в пьесе Коротыч не заложен, там совсем другие слова (Гуревич в этом смысле все же более бережен, чаще идет к тексту от автора, чем от себя), но это отражение мира взрослых, их претензий друг к другу, очень любопытно встраивается в сюжет. Для расхожей фразы "мы говорим на разных языках" придумано забавное образное решение: когда Вадик, измотанный ссорой со Светой, засыпает и видит, как она бредет в пустом пространстве неизвестно куда, он сам выходит на сцену внутри ростовой куклы тираннозавра, и пытается поговорить с девочкой на языке древней рептилии. Но Света не понимает такого обращения. После пробуждения Вадику приходится действовать на пределе своих сил, чтобы исправить положение. Не зря в конце обратного пути, у родного дома его встречают кресты, напоминающие о смерти. Исполнение песни, своей музыки, становится для мальчика не только долгожданной самореализацией, но и борьбой за жизнь, возвращение мира к утраченной норме, где дом всегда стоит на привычном месте, а не сияет космическим пятном.
В "Шаломе" все эти острые углы сглажены. Вадик (Александр Мокроусов) здесь - добродушный увалень, не скрывающий собственную неспортивность и не стыдящийся ее. Ему действительно будто нужно лишь немного тишины, собственноручно созданного уюта и любви, чтобы раскрыться. Минималистические интерьеры "Икеи" принимают его в свои объятия - сначала пугающие темнотой и неизвестностью, но потеплевшие сразу же, как только дети и животные наполнили пространство жизнью, каждый по своему вкусу. И даже ссора ребят здесь случается почти сама по себе, даже не из-за того, что проявилась первая любовь и ревность, а потому что нельзя нарушать договоренности, и этот хрупкий мирок, рассчитанный на очень малое количество обитателей, просто не выдержит присутствия новых людей. Вся личная драма уходит в подтекст, взаимные претензии не так явно проговорены вслух, поэтому растерянность Вадика, с которой он возвращается к маме за советом, более естественна.
Кот - второй персонаж, очень много определяющий в атмосфере спектакля. Николай УГРЮМОВ в РАМТе - брутальный, вездесущий, громогласный. Видимо, именно так представляет себе заботливого отца семейства актер или режиссер. Тем удивительнее, что в списке действующих лиц на странице спектакля в интернете его зачем-то называют "Котенок". Именно он запускает конфликт между Вадиком и Светой своим стремлением влезть в каждый разговор и неуместным воспоминанием про Аню. В "Шаломе" Кот совсем иной, сентиментальный и эмпатичный. Антон Ксенев даже берет на себя часть боли главного героя и, судя по движениям и возгласам, воспринимает признание Вадика, что любовь к Ане была безответной, со страстностью самурая, потерявшего цель жизни. Артем Цыкин, первый исполнитель этой роли в спектакле Гуревича, был самым спокойным и тактичным Котом из всех. Он так бережно выполнял все свои поддержки для Синицы, что между ними выстраивалась отдельная романтическая линия, и становилось понятно, почему Кот настолько восхищен, когда Синица впервые танцует.
В спектакле Гуревича Бах, Гендель, а также современные американские и скандинавские композиции сплетаются в очень нежную музыкальную ткань, будто оберегающую героев и обостряющую чувство прекрасного. В спектакле Закирова нет никаких выходов в классику, автор саунд-дизайна Валерий ЗАЗУЛИН создает звуковую дорожку, в которой преобладают современные ритмы электронной музыки и рока. Они соответствуют настроению опасного путешествия к самому себе, в котором никто не может гарантировать счастливый исход… однако, он все же наступает в финале.
Пьеса Полины Коротыч напоминает самым простым языком о важных вещах. О постоянном присутствии надежды внутри полного краха. И о том, что искусство, честное проявление себя - единственный по-настоящему работающий способ исцелить мир, самые близкие и понятные части которого вдруг провалились куда-то в космическую пустоту. Безусловно, оба спектакля про Вадика не детские и не взрослые, они для семейного просмотра, для проживания и обсуждения вместе с родителями. Так что прислушайтесь к себе, какой способ рассказать эту историю вам ближе, и приходите - петь свою музыку, собирать свой космос.
Егор Подшивалов // "Недоросль"