The Plastic People of the Universe: "Большевиков раздражало в нас именно то, что нам на них было наплевать"

В Москву приехали The Plastic People of the Universe - чешская авант-рок-группа, арест которой в свое время спровоцировал публикацию "Хартии 77" и начало диссидентского движения в Чехословакии. По мотивам событий вокруг TPPotU Том Стоппард написал пьесу "Rock'n'Roll", сегодня в РАМТе впервые покажут ее российскую постановку. Завтра там же пройдет благотворительный фестиваль "Неравнодушный рок" в поддержку Фонда помощи хосписам "Вера", на котором вместе с TPPotU выступят Юрий Шевчук, Василий Шумов и другие. "Афиша" встретилась с музыкантами

The Plastic People of the Universe были, в сущности, очень похожи на деятелей советского рок-подполья - с той поправкой, что до Чехословакии все-таки доходило чуть больше музыки, и слышали они не только The Beatles и Марка Болана, но и Фрэнка Заппу, The Fugs и прочих менее очевидных людей.

- Вы приехали на московскую премьеру пьесы Тома Стоппарда "Рок-н-ролл". Это же пьеса о вас, не правда ли?

Вратислав Брабенец (саксофонист): Ну все-таки не совсем. Скорее в целом про чехословацкий андеграунд.

- Но Стоппард с вами как-то консультировался, когда работал над текстом?

Брабенец: Нет, мы с ним и познакомились-то лично только пять назад, на 70-летии Вацлава Гавела. Однако я знаю, что он еще в 1970-е годы много общался с чешскими артистами - наверное, поэтому все получилось, в общем, вполне достоверно.

- Достоверно? То есть мы можем принять "Рок-н-ролл" за чистую монету? Так и было на самом деле?

Брабенец: Скажем так: это одна из возможных точек зрения. Понимаете, когда имеешь дело с историей, пусть и недавней, все так или иначе зависит от трактовки - одни и те же события можно как бы увидеть в разных ракурсах. Вот это, получается, стоппардовский ракурс.

Йозеф Яничек (клавишные): Когда я впервые узнал про эту пьесу, то боялся, что в Праге ее не примут. Скажут, мол, какой-то иностранец судит о наших внутренних делах - да что он про это знает?! Но оказалось, что там все достаточно правдоподобно, и в феврале 2007 года "Рок-н-ролл" показали и у нас.

- В пьесе Стоппарда чешских рок-музыкантов называют "язычниками" - насколько я понимаю, подразумевается, что, в отличие от диссидентов, они не ведут никакой политической деятельности, не стремятся к свержению строя, но просто существуют вне системы, настолько, что даже не могут с тоталитарной властью разговаривать на одном языке.

Иржи Кабеш (альт): Да, это очень точно. Большевиков особенно раздражало в нас именно то, что нам на них было абсолютно наплевать - мы просто что хотели, то и делали, и они не знали, как с этим справиться. С теми, кто открыто выступал против, они могли совладать. А как быть с теми, кто просто ни во что тебя не ставит?

Брабенец: Самое страшное оскорбление - это когда тебя не замечают. Мы пытались не замечать коммунистов у власти, делать вид, что их не существует. И их это дико бесило.

- Но порой, согласитесь, довольно трудно было их не замечать - например, когда вас арестовывали, запрещали концерты…

Брабенец: Ваша правда. Но с другой стороны, на этом они в итоге и погорели - ведь именно после того, как нас повязали в 1976-м, Вацлав Гавел и другие чешские интеллектуалы сформулировали "Хартию 77", после чего возникло одноименное движение.

- То есть, получается, бархатная революция в каком-то смысле началась с ареста группы Plastic People of the Universe. А вообще, на ваш взгляд, рок-музыка может быть двигателем революции?

Брабенец: Ну, Марченко (Анатолий Марченко, советский диссидент и политзаключенный. - Прим. ред.) же сказал когда-то, что электрогитары уничтожат Советский Союз!

Яничек: Только это не Марченко был, а Амальрик (Андрей Амальрик, тоже диссидент. - Прим. ред.).

Брабенец: А, точно, Амальрик!

- Вы цитируете советских диссидентов, а образ России в ваших головах как изменился за эти годы? Вы же вряд ли думали в 70-е, что будете когда-нибудь выступать в Москве, а сейчас приезжаете уже во второй раз.

Яничек: Это сложный вопрос. Мне вообще-то сейчас у вас нравится. Но оккупация - она никуда не денется, это то, что мы пережили, это то, что навсегда осталось в нашей памяти. Поэтому примешивается против воли какое-то не очень приятное чувство…

Брабенец: Но с другой стороны, мы, конечно, понимаем, что солдаты, которые вошли в Прагу в 1968 году, не были ни в чем виноваты. В каком-то смысле они были еще более несчастны, чем мы, принявшие на себя их удар. Хотя на тот момент Россия, конечно, была врагом номер один, и в чешском андеграунде к ней было соответствующее отношение.

- Мы все время с вами говорим о чешском андеграунде. А расскажите немножко, на что он был похож?

Яничек: Человек 200-300, в основном интеллектуалы, с высшим образованием, многие из них еще принадлежали к движению маничек.

- Маничек?

Яничек: Так в Чехословакии называли молодых людей, которые носили длинные волосы. Такая специфическая субкультура того времени.

- А сейчас есть манички?

Все вместе: А как же! (Показывают на свои шевелюры.)

Кабеш: Коммуняки писали в середине 70-х, что кончен век маничек, но, как видите, они ошибались. Хотя тогда, помнится, даже слоганы были специальные, например, "Волос долгий - не ходи к нам". Или "Волос длинный - ум короткий". Но мы на это свой слоган придумали: "Нет волос - нет и ума!"

- А общественная потребность в существовании движения маничек и вообще какого-то андеграунда в Чехии сейчас есть? Или это все дела давно минувших дней, а теперь дело сделано, враг повержен, и всей этой подпольной активности больше нет?

Брабенец: Тот, семидесятнический андеграунд, конечно, давно закончился. После революции многие пошли в политику, кто-то уехал, кто-то умер. Сейчас - трудно сказать, мы все-таки старые уже, не очень следим за этим за всем. Вроде есть какая-то подпольная техносцена в Праге. Но я однажды что-то послушал и понял - нет, это не для меня. Уж очень шумно!

Лев Ганкин
"Афиша"