Александр ДОРОНИН: "Уж если падать - то с колокольни!"

Вопреки устоявшемуся мнению, главный человек в театре все­-таки не зритель. Главный - актер на сцене. Именно он генерирует чувства, настроение и эмоции, за которыми мы идем в театр. Именно он ведет за собой зрителя, погружает его в историю и заставляет переживать жизнь персонажей как свою собственную. И, безусловно, актер должен быть яркой личностью, индивидуальностью. Именно с таким актером, режиссером Александром Дорониным мы беседуем сегодня.

- Александр, вы принадлежите к той самой "саратовской диаспоре" в Москве.

- (Улыбается). Да, нас тут много. Первое театральное образование я получил в Саратове и научился системным вещам - что такое белое, что такое черное. А потом я приехал в Москву и поступил в РАТИ, на курс Алексея Владимировича Бородина. Здесь, конечно, более жесткая система обучения и выживания: если сам не возьмешь знания, то никто их в тебя не вложит. Поэтому лучше, когда осознаешь в полной мере, зачем ты приезжаешь в этот город и зачем учишься в театральном вузе.
У нас было много самостоятельности и свободы, но и свободу нужно уметь использовать с умом, "ловить" моменты для самореализации. Бородин такой человек - он бросает идеи актерам, режиссерам, и только от тебя самого зависит, поймаешь ли ты их и сможешь ли развить, выразить себя. Время нашей учебы было "золотым", звучит банально, но это так. Это было время большого движения, драйва, молодости в творчестве. Мы учились и репетировали в институте до часу ночи, ехали в общежитие и продолжали фантазировать там, придумывая новые этюды, отрывки.

- Что побудило вас попробовать себя в режиссуре?

- В академии, на третьем курсе, у нас был "Конкурс самостоятельных отрывков". Тогда я впервые попробовал сделать что­-то сам как режиссер, мне было очень интересно. С однокурсником Сережей Печенкиным мы поставили отрывок из поэмы "Мертвые души". А позже, уже в РАМТе, Алексей Владимирович, посмотрев наш этюд "Платонов. III акт", предложил сделать полноценный спектакль для "Ночного проекта". Этот спектакль мы играем в Черной комнате.

- Почему именно Чехов и эта часть его ранней пьесы "Безотцовщина"?

- Когда меня об этом спросили друзья, я ответил: "Уж если падать - то с колокольни!" "Безотцовщина" - самая первая пьеса Антона Павловича. Это квинтэссенция его дальнейшего творчества в драме, где он по-мальчишески хулиганил и начал движение к тому Чехову, которого мы знаем сейчас. Если конкретно, почему только один акт - третий из четырех, то потому, что он самый экстремальный по эмоциям. Он очень сжат, события проносятся вихрем, и главный герой Платонов настолько быстро эволюционирует, что это невероятно интересно играть и смотреть. Герой ведь в начале полуторачасового спектакля совсем не тот, что в конце.

- Был соблазн самому сыграть в этом спектакле?

- Нет. Мне кажется, режиссер не должен играть в своем спектакле. Теряется что­-то. Теряются дистанция, взгляд на происходящее со стороны. Моя задача состоит в том, чтобы товарищи мне поверили и пошли за мной, чтобы заработал весь механизм.

- Насколько важно для актера быть цельным человеком? Есть мнение, что цельность для актера - понятие недостижимое.

- Я думаю, если в актере нет цельности, если он не художник на сцене, то ему нечего будет сказать людям в зале. Если играешь на маленькой сцене, на расстоянии вытянутой руки от зрителя, где ему видны малейшие движения твоей души, выражение глаз, - не обманешь, не "сыграешь", можно только прожить вместе со своим персонажем. И о нем нужно знать все - и что было, и что будет. Этого не сделаешь разумом. Это на уровне чувства. Кропотливая работа и внутри себя самого, и в сотрудничестве с режиссером и партнерами. Только совместная работа рождает спектакль. Мы - путешественники и исследователи природы человеческой души. Но при этом не имеем права диктовать людям свою мораль. Мы не учителя.

- Почему именно "Бесы" - ваша вторая режиссерская работа?

- Идея этой постановки родилась давно. Когда вышел "Платонов. III акт", захотелось обратиться к хорошей прозе. А кто в этом смысле может быть лучше Достоевского? (Улыбается). Весь роман перенести на сцену очень сложно, потому я выбрал линии трех героев. Молодые люди, мальчишки, каждый из которых несчастен по-своему, каждый из которых одержим своим бесом…

- Кажется, "Бесы" сейчас входят в моду в российских театрах?

- Да, ставят многие. (Улыбается). Наверное, что­-то такое происходит в обществе, витает в воздухе, отчего люди начинают обращаться именно к этому роману Федора Михайловича.
И это нынешнее ощущение жизни странно перекликается с Достоевским, с ощущением жизни его героев. Нам интересно понять, что именно заставило этих молодых людей обратиться к бесовщине. Ведь все мы в детстве чисты, нас учат жить по законам нравственности и морали. Что такого должно произойти в жизни человека, чтобы он отвернулся от Бога? Но при этом меньше всего хотелось бы грубого переложения Достоевского на нынешние реалии, прямых политических аналогий, хотя они прочитываются легко. Мы делаем спектакль о людях.

- То есть, если возникает вопрос: делать что­-то или не делать…

- Надо делать, чтобы не жалеть! Если эта история меня трогает, что­-то цепляет в душе, приходит на уровне интуиции - нужно делать. Не важно, актер я в этом спектакле или режиссер. Необходимо движение. Вверх, а не по горизонтали (Улыбается).

- Александр, спасибо за беседу. Удачи вам!

Аксинья Крылова
"Studio Д,Антураж"