Алексей БОРОДИН: "Каждый сезон нужно начинать как первый"

Сорок лет - ровно столько Алексей Бородин руководит РАМТом. За это время им создан уникальный театральный организм с просветительской площадкой для молодых людей. Консерватизм и Бородин - две вещи несовместимые. Он открыт всему новому, не боится рисковать - чего стоит постановка "Берега утопии" - восьмичасового спектакля о русских революционных мыслителях по пьесе Тома Стоппарда, пригласил стать главным режиссером РАМТа молодого коллегу Егора Перегудова. В следующем сезоне Бородин выпускает "Горе от ума" - неожиданное прочтение истории о конфликте поколений.

- В этом году исполнилось 40 лет вашей службы в РАМТе. Такой длительный опыт предостерегает от рисков?

- Мне кажется, были две вещи, которые предостерегали меня от рисков. Первая - тот факт, что репертуарный театр всегда подразумевает бег на длинную дистанцию. Ты не мыслишь одним или двумя спектаклями, а постепенно прокладываешь некий путь. Вторая - я с самого начала решил, что каждый сезон нужно начинать как первый, а это подразумевает постоянное обновление самого себя и театра. Любую привычность в театре нужно сбивать и провоцировать ситуации некой неожиданности, обновления. Мне кажется, самый правильный путь - понимать, что происходит в жизни. Театр существует в данный момент. Сегодня спектакль кончится - и все. Как только появляется некая доля самодовольства или самодостаточности, творчество застаивается.

- Вы не только чувствуете время, но и влияете на него. Поставив пьесу Тома Стоппарда "Берег утопии", вы совершили революцию в истории русского театра.

- Риск был. А кроме того, на первых порах меня мало кто поддерживал: все считали, что я сошел с ума - про какого Белинского и Герцена я собираюсь ставить? Но иногда я проявляю некоторое упорство и упрямство. В первую очередь пьесы Стоппарда произвели на меня впечатление своей формой. Он любит игры со временем и пространством: героиня может войти в одну дверь и тут же выйти из другой беременной. Возникающие в тексте временные и смысловые арки - это очень интересно.

Вопрос о том, как ставить пьесу про русских мыслителей, был открыт, пока я не осознал, что ее герои - точно такие же люди, как мы с вами, со своими идеями, утопиями, комплексами, драмами и радостями.

Гениальный Стоппард многое понял и о многом догадался. Поразительно, что эта пьеса начала находить отклик во всем мире. После премьеры мы были участниками конференции в Стэнфордском университете в США, посвященной двум постановкам - московской и нью-йоркской. И многие участники симпозиума приезжали в Москву на один день, чтобы посмотреть наш спектакль.

Когда мы были на гастролях в Испании, испанцы говорили: почему нет подобной пьесы про нас? Стоппард догадался о чем-то таком, что происходит со всеми

нами. Когда мы играли премьеру, он был под впечатлением от зрительного зала. Это был важный день в его жизни, особенный. А я помню, как был счастлив, когда в служебном буфете РАМТа увидел, что артисты обмениваются книгами своих персонажей. Моя основная идея, что театр должен превратиться в университет, на тот момент воплотилась.

- Знаю, что вы планируете новую постановку по пьесе Тома Стоппарда?

- Надеюсь, что в будущем сезоне в РАМТе состоится премьера его новой пьесы "Леопольдштадт". Это история семьи с 1899 по 1955 год со всеми радостями и горестями. Действие происходит в еврейском районе Вены.

Это драматическая история с неожиданным финалом, в котором оказывается, что никто из нашей жизни на самом деле не уходит.

- У вас как у руководителя есть странное свойство свойство для наших широт - вы не боитесь потерять власть. Вы первым позвали в театр молодых режиссеров, а позднее сами пригласили Егора Перегудова стать главным режиссером РАМТа. Не боитесь конкуренции?

- Я воспринимаю свою должность по-другому. У меня нет ощущения самовластия. Мне кажется, что время диктаторского, линейного театра сегодня окончательно ушло. Театр - это живой организм. В нем должна происходить постепенная смена поколений. Я всегда так работал. Будучи главным режиссером Кировского театра, приглашал ставить свои дипломные спектакли молодых режиссеров. И здесь, в РАМТе, старался делать так же. Кроме того, я самого себя ставлю в конкурентную ситуацию. У меня есть потребность работать рядом с сильными людьми, будь это мастера, как Еремин, Шапиро, Мирзоев, Пономарев, Брусникина, Карбаускис, или молодые режиссеры - выпускники Хейфеца, Женовача, Гинкаса. Постепенно я пришел к пониманию, что помогать молодым - это мой долг. Я очень хорошо помню себя. Помню, как мне было тяжело. Со временем мне пришла в голову мысль, что нужно найти человека, которому можно передать руководство. Егор ставил здесь свои спектакли. Он показался мне среди своих потрясающих и талантливейших коллег наиболее готовым. Я предложил - он откликнулся. Теперь мы работаем вместе. Мы существуем рядом, вместе обсуждаем все вопросы. Мы разные люди, но у нас есть точки соприкосновения, которые способствуют диалогу. В этом сезоне у нас интересные новые работы: "Метель" Саши Хухлина и "Гробовщик" Павла Артемьева, "Выстрел" Егора Равинского и "Барышня-крестьянка" Кирилла Вытоптова - это все премьеры из цикла "Повести Белкина" А.С. Пушкина. Катя Половцева работает над "Лысой певицей" Ионеско, Егор Перегудов выпускает "Ромео и Джульетту" Шекспира, Юрий Бутусов репетирует пьесу "Сын" Флориана Зеллера, а я - "Горе от ума".

- Почему вы остановили свой выбор на пьесе Грибоедова?

- Если забыть о ее сценической истории, отказаться от традиционной трактовки героев, в ней обнаруживается важная тема. Мы говорим о том, что Фамусов, которого играет Илья Исаев, - это бывший Чацкий. Это тот человек, который понял, что установки Чацкого здесь не работают, а нужно, чтобы работало. Фамусов стремится к упорядоченности жизни, он продолжает ее строить. Чацкий, вернувшись спустя три года, поражен, не может поверить в эту перемену в дяде Паше, у которого он воспитывался почти как сын, с которым они тесно общались. Это очень важная для нас мысль. Оказалось, что некогда близкий Чацкому человек теперь существует в другой системе. Чацкий вернулся домой с уверенностью, что найдет здесь себя, но все его утопии разрушены. Для нас важно, что сам Грибоедов был связан с декабристами, но в то же самое время был государственным чиновником. Репетилов - это обратная сторона того, во что может выродиться условный "декабризм", о чем Грибоедов догадывался. Он отлично понимал, что изменения в сторону той свободы, о которой он мечтает, невозможны. Поэтому довольно зло и остро написал про компанию людей, которые очень держатся за способ жизни, где расставлены окончательные роли и приоритеты. Чацкий не готов принять такое положение дел, и все факты, события выталкивают его в никуда. Где он собирается найти оскорбленному чувству уголок - вот большой вопрос.

- Какие у вас ощущения от молодых людей поколения сегодняшнего Чацкого? Возлагаете ли вы на них надежду?

- Я могу судить о круге молодых людей, которых знаю. Это новое поколение, они другие. Но, честно говоря, и я другой. Мы другие. Время, в котором ты живешь, оно твое, а значит, все равно интересное. С этими ребятами я буду делать спектакль по роману-взрослению "Душа моя Павел" Алексея Варламова. Мне важно быть с ними, а им, надеюсь, важно быть со мной. И я смотрю на них не с надеждой, а с уверенностью.