Алексей БОРОДИН: "Нам очень не хватает самоиронии"

РАМТ готовится к открытию пятой по счету площадки - Сцены во дворе. О ближайших проектах в новом театральном пространстве, а также об ожиданиях от Года театра и кадровых изменениях в коллективе, где с начала сезона появился главный режиссер, "Театралу" рассказал художественный руководитель Алексей БОРОДИН. А начался разговор с вопроса о премьерном спектакле "Проблема" по пьесе Тома Стоппарда.

- Алексей Владимирович, герои вашей постановки занимаются исследованием мозга. На какие вопросы они пытаются ответить?
- На те же самые, на которые пытаемся ответить мы с вами. Откуда берется сознание: это результат деятельности мозга или же нечто, что дается человеку свыше? Это сквозная тема, проходящая через всю пьесу, но далеко не единственная, ведь любое произведение Стоппарда полифонично. Другой важный вопрос: что в человеке первично - эгоизм или альтруизм? Что заложено в наших генах с рождения? Эта тема так сильно нас увлекла, что мы начали изучать книгу британского биолога Ричарда Докинза "Эгоистичный ген".

- И к чему вы в итоге пришли?
- Поскольку герои спектакля - ученые, приверженцы научной картины мира и сторонники рациональных объяснений, то ответ для них очевиден: конечно, сознание создается мозгом. Только чтобы это доказать, нужно досконально его изучить.

- Герой Ильи Исаева говорит, что совпадений на самом деле не существует: если вы думаете, что в вашей жизни случилось совпадение, вам просто недостает информации. А вы сами верите в случайности?
- Вы знаете, этот персонаж - Джерри, руководитель крупного научно-исследовательского института, написан Стоппардом с иронией. Это человек, который крайне рационально смотрит на мир. Однако его собственная жизнь опровергает всякую рациональность. Он считает, что человек по природе эгоистичен, но почему-то сам воспитывает неродного ребенка. Пьеса Стоппарда очень парадоксальна, многое в ней не стоит воспринимать напрямую.

- Насколько артистам, людям творческим, было интересно погрузиться в сугубо научную проблему?
- Уверен, такой опыт интересен, но до определенного времени. Тот же "Эгоистичный ген" я смог дочитать только до середины: в какой-то момент эта книга вошла в противоречие с моим мировоззрением, и я отложил ее в сторону. Мне кажется, у артиста и режиссера в первую очередь должно быть развито воображение. Научная информация - безусловно, полезная и нужная - это лишь толчок к тому, чтобы запустить процесс создания смыслов. Ребята прекрасно понимают, о чем говорят, текст разобран, что называется, от и до, но в какой-то момент от него нужно освободиться. Только в этом случае наступает настоящая свобода существования на сцене.

На самом деле Стоппард делал ровно то же самое: какое-то время он изучал проблему, а потом убрал на полку ученые книги и переключился на творчество. Он стал придумывать жизненные ситуации, сталкивать действующих лиц. Ведь самое важное, в конечном счете, и в литературе, и в театре - это люди, человеческие отношения и их развитие, а научный труд - всего лишь материал, основа. Стоппард часто говорит: какую бы дверь вы ни открыли в моей пьесе, вы увидите людей, которые живут, любят, ссорятся, пьют чай… В каком-то смысле это чеховский принцип. Поэтому, какую бы проблему Стоппард ни изучал, в итоге все сведется к людям - их надеждам, амбициям и столкновениям.

- Вы поэтому так любите этого драматурга?
- Да, но еще за его потрясающую иронию по отношению к действующим лицам и иронию героев по отношению к самим себе. Нам в жизни очень не хватает самоиронии - мы все очень серьезные. Хотя юмор может спасти человека в самых сложных обстоятельствах. Стоппард об этом помнит. Не говоря уже о том, что его юмор - это колоссальное удовольствие.

- Сэр Том Стоппард бывал на репетициях?
- Да, он приезжал к нам на несколько дней. Мы на тот момент были уже во второй половине пути, поэтому показали ему в черновом варианте практически все сцены.

- Вас не сковывало присутствие драматурга? Это ведь довольно ответственно.
- Это смотря какой драматург. Одно дело, если на репетицию придет автор, который скептически сложит на груди руки, и совершенно другое - если придет Том Стоппард, с которым вообще не может быть никакой неловкости. От него невозможно ожидать взгляда сверху вниз. За годы сотрудничества у нас возникло обоюдное ощущение, что мы говорим на одном языке. Он не раз бывал на наших репетициях и когда мы ставили "Берег утопии", и когда работали над пьесой "Rock’n’roll". Стоппард - очень театральный человек, он любит артистов и сам процесс создания спектакля, в который включается с пол-оборота. Общение с ним - колоссальная радость.  

- Он делал какие-то замечания?
- Да, конечно. У Стоппарда всегда есть представление о том, как должна быть поставлена его пьеса. Увидев нашу версию "Проблемы", он сказал: "Знаете, сначала я удивился, но потом присмотрелся и понял: да, так тоже может быть".

Ремарки, уточнения, которые он делает, очень полезны и важны для нас, потому что его пьесы богаты внутренним содержанием, они напоминают шифр, который нужно разгадать. Помню, в "Береге утопии" был страничный монолог Герцена. Ломая над ним голову, я воскликнул: "Том, это же невозможно произнести!". Он ответил: "Не волнуйся, в Англии мне говорят то же самое. Прочти раз двенадцать - и все станет ясно". И действительно, на двенадцатый раз все как-то прояснилось…

- Но критики и зрители обычно судят о спектакле по единственному просмотру, притом нередко это премьера или генеральный прогон. Вы видите в этом проблему?
- Мне кажется, это вообще одна из главных проблем. Человек смотрит постановку один раз, а между тем она может быть не очень простой и требовать дополнительного внимания. Я думаю, судить о спектакле по генеральной репетиции может только профессионал, способный увидеть вектор, по которому будет двигаться спектакль. Если же человек воспринимает прогон как готовую работу, его ждет разочарование. Спектакль может быть не завершен даже к премьере, чаще всего он складывается на четвертом-пятом показе. Вот и сейчас - премьера состоялась, а мы продолжаем работать: после каждого спектакля собираемся, обсуждаем ошибки и что-то открываем заново. Свое воздействие оказывает и контакт со зрителем. Одно дело - играть при пустом зале, другое - для публики. А уж когда приходят критики и начинают следить за всем своим мудрым оком…

- Многие сейчас думают, что традиционный театр устарел - нужны новые формы. А вы как считаете?
- Вы знаете, это дело вкуса. Пристрастия критиков тоже неодинаковы. Одному ближе одно, другому - другое. Для меня лично главный критерий оценки того, что я вижу на сцене, - живое это или неживое, разобран материал или не разобран. Меня только это интересует. И, конечно, жаль, когда разбор поверхностный, небрежный. Мне кажется, театр должен быть живым. А уж "авангардный" он или "традиционный" - это как угодно.

- Алексей Владимирович, этот сезон для РАМТа особый: в театре появился главный режиссер. Почему вы пригласили на эту должность Егора Перегудова?
- В последние годы я стараюсь как можно чаще привлекать в театр молодых режиссеров. Мне кажется, я обязан это делать, потому что театр нуждается в постоянном обновлении. В РАМТ приходят просто потрясающие ребята, они ставят спектакли на всех площадках, включая Большую сцену. Но, делая выбор, я понимал, что, помимо вдохновения и умения погружаться в материал, что само по себе очень важно, нужен человек, который также будет обладать некой основательностью и желанием строить театр. Репертуарный театр непременно нужно строить, а, честно говоря, его нужно спасать. Как? Прежде всего за счет вливания новых сил, готовых двигать дело дальше. Потому что, если театр остановится в развитии, он кончится. Таких примеров масса. Руководитель должен обладать чутьем и не останавливаться. Уверен, что Егор как раз из тех людей, которые способны поддерживать постоянное, непрерывное движение. Второе необходимое качество - это воля. И третье, пожалуй, самое трудное - это терпение. То есть упорное следование выбранному пути. Человеку, который руководит театром, необходимо понимать, что все достигается не вдруг. В этом смысле я в Егора очень верю.

- Как теперь разграничены ваши обязанности?
- Мы договорились, что Егор возьмет на себя малые формы, тем более что у нас их предостаточно: есть Малая сцена, Черная комната, Белая комната, скоро появится Сцена во дворе. Первое, что он предложил, это поставить на этих площадках цикл из пяти спектаклей по "Повестям Белкина".

- Когда вы планируете открыть новую сцену во дворе?
- Точная дата пока не известна - все зависит от погодных условий, но первую премьеру мы рассчитываем увидеть в конце мая. Это будет спектакль Олега Долина "Зобеида" по сказке Карло Гоцци, то есть комедия дель арте. А что может быть лучше для сцены под открытым небом?

Надо сказать, что у артистов эта работа вызвала огромный интерес, и сейчас они активно осваивают новую площадку. Вообще, идея двора всех очень вдохновила, потому что там можно делать абсолютно разные вещи. В то же время возникает и ряд сложностей - над нами небо. Это значит, что костюмы нужно разрабатывать с учетом возможных осадков. Мы думали и о том, чтобы обеспечивать зрителей зонтиками, а, впрочем, надеемся, что дождь нас минует.

Первая премьера из цикла по "Повестям Белкина" выйдет сразу после "Зобеиды" - 6 июня, это будет "Станционный смотритель" в постановке Михаила Станкевича. Также в этом проекте участвуют режиссеры Александр Хухлин, Егор Равинский, Кирилл Вытоптов и Павел Артемьев.

На самом деле, мы любим использовать для постановок неожиданные пространства. Например, "Одну ночь" Шварца мы играли под сценой, в трюме, где расположены сценические механизмы. Так что, все это в духе нашего театра.

- Империя, как видно, разрастается. Наверное, все это время вам особенно не хватало Софьи Михайловны Апфельбаум, которую все знают как безупречного театрального руководителя.
- Софья Михайловна работала с нами два года, и с ее появлением я задышал гораздо легче. Она потрясающий профессионал, как будто созданный для деятельности театрального директора. От нее всегда исходит такой свет, такой живой интерес и участие и в то же время такая невероятная деятельная энергия. В Софье Михайловне очень сильно и творческое, и деловое начало. Когда она пришла к нам, в театре все закрутилось и завертелось: поменялись двери, обновился зрительский гардероб, открылась новая сцена. Но главное, конечно, не материальные изменения, а та атмосфера, которую Софья Михайловна принесла с собой. Больше года мы были в ожидании. И вот, наконец, Софья Михайловна снова с нами. Надеемся, что дело закончится благополучно, и весь негативный контекст, который возник вокруг нее, исчезнет, а останется только то, чем она в действительности обладает - ее блестящая репутация и безупречная честность.

- Наверное, нелепо спрашивать, как вы оцениваете ход судебного процесса…
- Я вижу то же, что и вы. Любители театра абсурда могут быть удовлетворены в полной мере. Особенно нелепо все это выглядит на фоне Года театра.

- Как, кстати, и недавнее замечание Дмитрия Медведева по поводу того, что в России "очень много государственных театров".
-Что тут скажешь?.. Когда-то я работал в Кирове и знаю, что такое три театра на целый город. Даже не на город, а на регион, ведь зрители съезжаются в областной центр со всех окрестных населенных пунктов. Три театра - как можно сказать, что это много, когда это мало? Мне кажется, такие выводы делаются от незнания предмета. Почему бы для начала не посоветоваться с театральным сообществом?

Может, Дмитрий Анатольевич имел в виду, что у нас много плохих театров? Но и в этом случае сливание коллективов - не выход. Их надо не уничтожать, а, напротив, поддерживать, чтобы они становились лучше. По-моему, невозможно говорить о развитии экономики, если государство игнорирует образование и культуру.

- В Год театра мы традиционно спрашиваем театральных руководителей об их ожиданиях…
- Что касается Года театра, то сама инициатива - замечательная. Если она не сведется к показухе и все-таки даст импульс на местах. Если местные чиновники поймут, как важен живой контакт между сценой и зрителем, тогда все это будет иметь какой-то смысл. Важность театра, на мой взгляд, в том, что он обновляет людей. А российскому обществу обновление совершенно необходимо.