Андрей БАЖИН: "У РАМТа нежная душа"

"Бросок" с Дальнего Востока в Москву был судьбоносным. Ехал практически в никуда, а попал, по его словам, в самый лучший театр. Сегодня Андрей Бажин занят в 13 спектаклях Российского академического Молодежного театра, на сцене которого играет уже 8-й сезон.

- Андрей Юрьевич, как Вы оказались в столице? Сложно было начинать все с начала?

- Непросто. В 2008-м я уже, надо сказать, был взрослым мальчиком (улыбается). За плечами Владивостокский академический театр им. Горького, работа главным режиссером в Драматическом театре Тихоокеанского флота, художественное руководство  Международным театральным центром им. А.П. Чехова в Южно-Сахалинске. В общем, любимая работа, налаженный быт. Но сын завершил обучение в ГИТИСе и решил остаться в Москве, а жена настояла, чтобы сюда в 2008-м перебрались и мы. Большой надежды, что в профессиональном плане все сложится, у меня, честно говоря, не было. Вместе с сыном отправил резюме в МХАТ им. Горького. А на показ не пошел - самой Дорониной не было, а артистам чего показываться? Плох ли, хорош - в любом случае не одобрят. А тут пришло приглашение возглавить Хабаровский театр драмы, я даже засобирался. Но столица, оказывается, уже "положила глаз" - взяли к Дорониной по резюме. Так благодаря Татьяне Васильевне я стал актером московского театра. Параллельно показывался в РАМТ - как мальчик давал соло перед  серьезной комиссией во главе с Алексеем Владимировичем Бородиным. Все прошло нормально, и Бородин сказал, что предстоит много новых постановок, и что пригласит на конкретную работу. Я почему-то счел это вежливым отказом.

- А почему показывались в РАМТ?

- Сюда я хотел совершенно осознанно. В молодые годы знал ЦДТ, как детский театр, и, по правде, особого внимания ему не уделял. О РАМТе мне рассказал сын, он постоянно говорил о новых спектаклях и хвалил их. И я наездами стал следить за постановками. Когда посмотрел "Берег утопии", мое сознание перевернулось. "Есть еще у нас в стране театры, которые занимаются театром по сути", - подумал я. На мой взгляд сейчас вся режиссура треплевской становится - все ищут форму, форму, форму, забывая о содержании. Переворачивают его, как будто чем больше  перекрутишь, тем больше получишь дивидендов. В РАМТе совершенно другая история. И, когда Бородин позвал на постановку Егора Перегудова "Под давлением 1-3", я с радостью откликнулся и, еще работая в МХАТе, репетировал здесь. А потом поступило предложение окончательное, и я, не задумываясь ни минуты, и извинившись перед Татьяной Васильевной, перешел сюда.

- Как Вам работается с молодыми режиссерами?

- Обычно сложно. За плечами немалый опыт и режиссерский в том числе, а молодой человек начинает учить - режиссер обязан учить тому, что он хочет, как понимает. Но Алексей Владимирович подбирает очень любопытных молодых, они здесь не эпатажем занимаются. Моя вторая работа была у Миндаугаса Карбаускиса в "Будденброках", это для меня была школа, очень высокий уровень. И здесь даже не в возрасте дело - это человек, имеющий свой собственный яркий почерк, свою собственную художественную позицию, причем она не на словах - он имеет право занимать то место, которое он в театральной жизни страны занимает и это вызывает уважение. Я слежу за его творчеством в Театре Маяковского и желаю ему всех благ.

А работать с Бородиным - особое удовольствие,  когда говорит мудрый, седовласый, опытнейший профессионал, мне очень легко этому поддаться, почувствовать себя учеником - человеком слушающим, а не спорящим или сомневающимся. Удивительно - у этого режиссера нет возраста. Если смотреть по годам, должен быть какой-то консерватор - нет, он открыт, он в поиске нового и в то же время верен себе прежнему, себе из "Берега утопии".

- Ваши коллеги по театру говорят, что Вы очень органично влились в коллектив и им с Вами легко. А Вам с ними комфортно?

-  Бабушка в свое время научила: если хочешь, чтобы к тебе хорошо относились, сам относись хорошо к тем людям, которые вокруг тебя. И это стало моей формулой по жизни. Можно ведь в человеке найти плохое и культивировать это в отношении к нему, но всегда можно найти и хорошее. А в РАМТе долго искать не надо - здесь атмосфера очень дружелюбная, наверное, в силу того, что много учеников Алексея Владимировича в театре: студийность и почтение к старшему здесь существует. Я очень дорожу этим отношением и вообще дорожу этими людьми. Я очень долго преподавал во Владивостоке и среда молодежная - она особая, зачастую забываешь даже, что ты "чуток" постарше.

- У Вас немало ролей и в детских спектаклях, любите детскую аудиторию?

- Мне нравится, что этот театр не становится ТЮЗом в отрицательном смысле этого слова. Худрук считает, что относиться к детям надо, как к умным взрослым людям - не надо с ними сюсюкать, не надо их обманывать. Я абсолютно согласен с тем, что "для детей надо играть так же, как для взрослых, только лучше". И в РАМТе развлекалочек действительно нет. Я в детских постановках начинал с вводов - "Приключения капитана Врунгеля", "Приключения Тома Сойера"… Вводы очень не люблю - стрессовая ситуация и для тех, кто занят, и для тех, кто вводится. Но персонажи и спектакли славные, а это радует. Сейчас Рузанна Мовсесян поставила "Кролика Эдварда" - симпатичный спектакль, очень богатый, яркий. Люблю "Денискины рассказы" - там присутствует такая ностальгическая ретро-интонация, которая мне близка,  с удовольствием вспоминаю то время.

- Помогают ли партнеры по сцене?

- Конечно, помогают, я уже сказал, что отношения студийные. На днях вводился в "Вишневый сад" - и материал знаю отлично, и то, когда мне говорить, но все равно подходит ко мне партнер - и руки на плечи - в этом и поддержка, и участие. А озорство актерское, если случается, то ни в коем случае не во вред партнеру или спектаклю, оно во благо - чтоб глаз блестел.

- А как Вам живется в замечательных декорациях главного художника РАМТа?

- Театр, говорят, начинается с коврика - постелил его  артист - и на нем обязан сыграть. Да, в этом есть какой-то смысл, но мне кажется, что уровень театра определяет и уровень декораций. Не обязательно это должно быть богато и помпезно, зачастую наоборот - излишние возможности заглушают артиста и спектакль. Здесь тандем Бенедиктов-Бородин как раз держит уровень сценографии, уровень постановок. Это культура, это тонкость, это изящество, ничего лишнего, это какая-то кантиленность и аскетизм, казалось бы, но в то же время нет ширм в этих постановках, в спектаклях Бенедиктова персонажи уходят не за кулисы, они уходят в пространство. Зал, закулисье, сцена -пространство общее, связанное атмосферой, режиссером и образом, сценографией, созданной художником. Поэтому, когда я попадаю в декорации Станислава Бенедиктова - мне уютно. Допустим, последняя постановка театра - "Демократия" - там настолько все прозрачно, мы как в аквариуме, в этом пространстве двигаемся, но очень комфортно - заслуга художника и режиссера.

- Каждая роль что-то дает в актерский багаж. Как Вам Ваша последняя - Арно Кречмана из "Демократии"?

- Прежде всего - отличная команда и отличный материал - все это очень приятно. Роль большая - на протяжении всего спектакля не сходишь со сцены, поиск был долгий способа существования, способа изложения. Материал не бытовой, он своеобразный, достаточно любопытный - соответствовать этому тоже интересно. С большим трепетом и волнением выхожу на сцену - спектакль еще только рождается, проверяется на зрителе. Я бы даже сравнил его с тем, который меня поразил больше других - с "Берегом утопии". Они созвучны, мне кажется.

- Это, на Ваш взгляд, политический спектакль или он о человеке?

- О людях. Не конкретно о Вилли Брандте, а о людях. Алексей Владимирович очень верную вещь подметил, сказав, что людям, которые у власти, зачастую недостойным этого, присуща какая-то странность - они здесь себя реализуют. Зачем? Для чего? Что потом будет - это уже, как правило, часто имеет печальное завершение... Но, тем не менее, это свойство определенных людей. Спектакль, конечно, о человеке, о людях. И мой герой - полковник восточногерманской разведки, в силу обстоятельств, тоже проходит свой маршрут - в начале он предан своему государству, своему долгу, искренен в том, что делает…  А в конце спектакля признается, говоря о Вилли Брандте, что было время, был великий человек, хотя и почти враг, оппонент, но, тем не менее, жили-то в одно время, объединяла одна судьба, одна история, хотя и по разные ее стороны, а потому мы сродни: Вилли Брандт из моей жизни, если б его не было, и моя жизнь была бы другой. Здесь, согласитесь, есть о чем подумать.

- Андрей Юрьевич, Вы с такой любовью говорите о Молодежном театре, а какая у него душа?

- Думаю - нежная.