Дарья СЕМЕНОВА: "Я счастлива, что востребована в театре"

Дарья Семенова - одна из самых талантливых и обаятельных актрис Российского Молодежного театра. За девять лет работы в театре под руководством Алексея Бородина она создала ряд ярких и абсолютно разных по своему внутреннему содержанию ролей. О том, почему она считает себя "недоучкой", о признании и наградах, а также о своей работе с самым требовательным и правдивым режиссером из Литвы Миндаугасом Карбаускисом над спектаклями "Ничья длится мгновение" (номинант "Золотой Маски-2010") и "Будденброки" по роману Томаса Манна рассказывает сама актриса.

- Вы оканчивали последний курс, который набирал в ГИТИСе выдающийся режиссер и педагог Андрей Гончаров. По мнению Гончарова, режиссер остается не в своих спектаклях, а в своих учениках. Среди учеников Гончарова Петр Фоменко, Эймунтас Някрошюс, Владимир Андреев, Евгений Каменькович, Константин Богомолов. Что для вас значит быть ученицей Гончарова? Что значит его школа?

- Вы сейчас перечислили учеников Андрея Александровича. Я не хочу ставить в конце списка свою фамилию для того, чтобы чувствовать свою значимость. Но эти выдающиеся люди являются для меня в каком-то смысле моими корнями. Андрей Александрович с нами был не до конца: к сожалению, он умер, когда мы учились на третьем курсе, поэтому не могу вполне говорить о школе. Мне кажется, мы так и остались "недоучками". Однако удача принадлежать к его ученикам, быть одной из того поколения, наверное, не позволяет мне опускать профессиональную планку. Среди моих однокурсников режиссер Константин Богомолов, а еще в РАМТе работает моя коллега прекрасная актриса Оксана Санькова.

- В 2002 году по окончании ГИТИСа вы были приняты в труппу Российского Молодежного театра. В театральных кругах вы стали известны после премьеры спектакля "Таня" по одноименной пьесе А. Арбузова, где исполнили главную роль, отмеченную премией за лучшую женскую роль на фестивале "Московские дебюты-2003". Расскажите об этой работе. И что значат в вашей жизни награды?

- Спектаклю "Таня" восемь лет, почти девять. Когда я его репетировала, мне был, как и Тане в первой сцене, 21 год. И сейчас я чувствую себя страшно старой для него. Только поймите меня правильно: я его обожаю, для меня он больше, чем спектакль с главной ролью, большой нагрузкой, количеством текста и прочее. Для меня это моя молодость, даже детство, профессиональное детство. Я не знаю, как сейчас моя Таня выглядит со стороны, но, безусловно, какие-то вещи я стала делать лучше, лучше понимать. Но какие-то моменты утеряли свою прелесть и энергию. И я понимаю, что в "Тане" нельзя играть ту себя - можно только "про ту" себя.
Что касается наград, то премия, мне кажется, это такое дело - получил, порадовался, да и забыл. Конечно, это очень приятно, что тебя положительно оценивают. Я очень горжусь, но, в конце концов, это все субъективно, и я пытаюсь к этому проще относиться.

- Вы заняты в семнадцати спектаклях в своем театре, из них три - для детей. Это какая-то невероятная цифра! Абсолютно разный сценический материал, полярные режиссеры: и "Берег утопии" Стоппарда (режиссер А. Бородин), и "3има" Гришковца (режиссер А. Огарев), и "Приглашение на казнь" по роману Набокова (режиссер П. Сафонов), и "Самоубийца" Эрдмана (режиссер В. Смехов). Как вы существуете в таком ритме? Как переключаетесь?

- Семнадцать спектаклей? Правда? А, да... А у нас некоторые артисты еще больше заняты.
Мне тяжело. У меня грыжа в шее, руки трясутся и времени ни на что нет, но, если я не буду занята, я, наверное, затоскую, впаду в депрессию и умру. А может, и нет, займусь каким-нибудь полезным трудом. Шучу. На самом деле я благодарю Бога, что так сложилась моя актерская судьба, я очень признательна Алексею Бородину за то, что я востребована в театре.

- Есть ли среди ваших ролей роль на сопротивление, которая, возможно, и сейчас не получается так, как хотелось бы? А любимая роль? И что для вас значат детские постановки?

- На сопротивление? Наверное, роль не получается тогда, когда она стоит на месте, то есть если она не развивается вместе с тобой, вместе со спектаклем, с партнерами. Спектакли, в которых я работаю, я люблю почти все. Я не буду говорить, какие не люблю, так как это мои проблемы.
А детские спектакли - это вообще отдельная тема. Я всегда думаю об этом: а если ребенок первый раз в театре? что он видит? случилось у него чудо или нет? У меня у самой маленькая дочка, и мне бы хотелось, чтобы в недалеком будущем, когда начнутся походы в театр, чудо у нее случалось каждый раз.

- Режиссер Миндаугас Карбаускис, как мне кажется, - это отдельная строка в вашем творчестве. А как это - работать с Карбаускисом?

- Миндаугас - удивительный режиссер. Он обладает парадоксальным чувством правды, и поэтому с ним трудно работать. Конечно, будет трудно, если тебе не дают возможности лгать даже на самых первых этапах репетиций! Случались ситуации, когда я чего-то не понимала, приходя домой, плакала из-за этого, но потом возвращалась в театр и полностью погружалась в работу. Карбаускис сам очень отдается работе, поэтому того же требует и от артистов.
Что касается отдельной строки - наверное, это так. Но не только из-за Карбаускиса. Я ведь много работала с прекрасными режиссерами, мне очень повезло в этом отношении. Просто, наверное, во мне самой в какой-то момент родилась потребность определенного шага. Но артисты, к сожалению, люди пассивные, им самим такой шаг сделать трудно. Актеры в этом смысле потребители. Им нужен такой режиссер, который и свою работу сделает, и педагогом немножко поработает. Карбаускис именно такой.

- Спектакль Карбаускиса "Ничья длится мгновение" в этом году номинируется на премию "Золотая Маска". Все актеры в этой постановке играют с поразительным чувством ансамбля. Расскажите об этой работе, о своей роли Инны Липман. Насколько трудно было выполнять режиссерскую задачу, ведь спектакль просто переполнен метафорами?

- "Ничью" играть просто. Я имею в виду играть в свернутую куртку, которая изображает ребенка, и давить на ее намного проще, чем представлять себе, что это живой ребеночек, правда? Трудно было это понять. Понять, что нельзя играть про смерть. Это в итоге про смерть получается, а играть надо про жизнь. Ведь когда человек живет - он жить хочет, радоваться, а не страдать.
Ансамбль - хорошее слово. И не знаю, чьей в этом больше заслуги. У нас в театре все актеры очень натренированы друг на друга. Может быть, в этом спектакле играют роль правила, установленные режиссером: графичность движений, определенная подача текста. Мы даже попались на эту удочку: режиссер так сильно проявил свою волю, что мы свою почти полностью выключили (очень старались), а потом надо было спектакль присваивать и отождествлять.

- Спектакль "Будденброки" по роману Томаса Манна - ваша вторая совместная работа с Карбаускисом. Многие критики уверены, что роман и тема распада семьи лично близки режиссеру. А как вы относитесь к своей героине Тони Будденброк, которую можно назвать центром всей постановки?

- В чем уверены критики и почему, я не знаю. Томас Манн Нобелевскую премию получил за этот роман и тоже недоумевал, почему именно за этот: у него уже много серьезных, "умных" книг вышло к тому времени. Просто мне кажется, что это история не какой-то далекой немецкой бюргерской семьи, это определенная модель, которую можно отнести к современности. Тема коммерции мне, конечно, не близка. Я ничего в этом не понимаю. Но могу сказать насчет честолюбия, лицемерия, тщеславия, подмены идеалов, что это очень актуально, по-моему.
Свою героиню Тони Будденброк я люблю. В ней заложена колоссальная энергия жизнелюбия. Тони - это мотор семьи. Она должна постоянно действовать, что-то двигать, даже если и двигать нечего. По-моему, моя героиня уж слишком активная женщина. Я понимаю, что честолюбие играет в ней не последнюю роль. В какой-то момент я вдруг стала чувствовать, что мой персонаж меня пожрал: навязал мне определенную манеру поведения, занял мои мысли. И я поняла, что надо дистанцироваться, посмотреть на Тони не изнутри, а снаружи, не грызть ни ее, ни себя, а поиграть в "Будденброков".

- Вас не так часто можно увидеть на телеэкранах и в кино. Это сознательный выбор в пользу театра?

- Меня никто даже на пробы не зовет вот уже два года. А с другой стороны, тогда бы я ничего не успела в театре. Так что, что ни делается - все к лучшему.

Светлана Бердичевская
"Театральная касса"