Илья ИСАЕВ: "Настоящий герой идет против обстоятельств"

Актера Илью Исаева брали - без всяких знакомств и рекомендаций - все театральные школы, в которые он поступал, Илья выбрал Щепкинскую. Юрий Соломин звал его в Малый театр, а Генриетта Яновская - в ТЮЗ, но он выбрал РАМТ и не прогадал. Руководитель Российского Молодежного театра Алексей Бородин вывел Илью Исаева в "первые сюжеты" российской сцены. В Молодежном театре Илья Исаев всегда умен и содержателен в своих ролях: Герцена в "Береге утопии" и Макса в спектакле "Rock’n’roll", Лонгрена в "Алых парусах" и Тома в "Будденброках", Лопахина в "Вишневом саде" и Авраама Липмана в спектакле "Ничья длится мгновение", Эзры в спектакле "Участь Электры" и графа Зурова в "Эрасте Фандорине". За роль судьи Яннинга в спектакле "Нюрнберг" Илья номинирован на "Золотую маску", и его уже в четвертый раз выдвигают на российскую театральную премию.
Илья Исаев начал работать в 14 лет и закончил строительно-механический техникум как электрик.  Он пел в прославленном хоре "Кантилена" и пишет музыку, в том числе для спектаклей. Исаев много снимается в кино и в сериалах. А еще в кино голосом Ильи Исаева разговаривают Бенедикт Камбербэтч, Майкл Фассбендер и Том Харди.

- Илья, известно, что вы родились в Таллине. Но я нигде не нашла, из какой вы семьи?

- Дед по отцовской линии, которого я никогда не видел, заведовал в Таллине пожарной безопасностью флота. Отец родился там. Бабушка по маминой линии - из деревни Чудово. После войны там голод был, и прабабушка ее оттуда отправила в Таллин: "Здесь есть нечего". Там они - дедушка и бабушка по маминой линии - и встретились. Эстонский язык я знаю, все понимаю, но говорю хуже, чем раньше, что и немудрено: практики давно нет.

- Какую школу вы окончили?

- Я учился в русской спецшколе с английским уклоном. Тогда было разделение на русские и эстонские школы и эстонских было больше. Теперь все русские школы запрещены. Такого советская власть по отношению к Эстонии никогда не делала. Мама, когда я был маленьким, работала секретаршей в ЦК партии, она - профессиональная машинистка, печатала документы.
Ельцин в 1991 году нас всех сдал: подписал документы на эстонских условиях (приехал ночью и сразу уехал, потому что иначе его разорвали бы на куски), и мы стали людьми третьего сорта. Мама с тех пор работает в Русском драматическом театре в Таллине начальником костюмерного цеха. А папа до 1991-го был начальником электроцеха в троллейбусном парке Таллина, потом работал на текстильной фабрике "Кейла", потом на студии звукозаписи (у нас дома все меломаны). Теперь он - строитель, художник, дизайнер. Сам я с 14 лет работал.

- Обычно человек не очень хочет работать, он и учиться-то не хочет - хочет наслаждаться жизнью.

- Меня отец научил хотеть учиться и работать. А как иначе? Стыдно ведь: что ж, я, здоровый парень, буду сидеть у родных на шее, болтая ножками? Нет, я так не могу. Сперва я на полставки двор подметал до или после школы, потом устроился к отцу помощником электрика, потом на стройке подрабатывал. Техникум окончил как электрик, продолжая работать. И в институте на полставки был дворником. Правда, в Москву первые полгода родители мне деньги присылали, потому что город был для меня чужим, а стипендия - всего 400 рублей, но уже с середины первого курса я денег у них больше не брал. Стараюсь, наоборот, родным помогать.

- С семи лет вы пели в прославленном детском хоре "Кантилена". Вас родители туда отрядили?

- Нет, моя инициатива. Выдающийся дирижер Лев Дмитриевич Гусев (царствие ему небесное) сам лично подбирал голоса. Он приходил в школу и уговаривал оторопевшего учителя на несколько минут освободить учеников, чтобы их послушать. Он просил всех мальчиков спеть одну фразочку: "Во поле береза стояла, во поле кудрявая стояла", после чего мне сказал: "Приходи". Я был мальчиком самостоятельным, уже до школы знал степени и дроби, сутки напролет мог стихи читать, "Руслана и Людмилу" помнил целиком наизусть. Лев Гусев для меня - целая эпоха, вторая (после семьи) планета в моей солнечной системе.
Хор победил в Чехословакии на огромном международном конкурсе, и это позволило "Кантилене" получить профессиональный статус. Мы выступали в Болгарии, Югославии, ГДР, Финляндии, и к 13 годам я побывал в 10 городах Европы. Репертуар у хора был огромный: от русской духовной музыки (Бортнянского и Чеснокова) до месс Шуберта. Потом у меня поломался голос, и так хорошо, как прежде, я уже петь не мог. Однако для трех спектаклей сочинил музыку, хотя в основном пишу ее в стол. В 2000 году записал альбом на Свердловской студии, благодаря чему приобрел опыт профессиональной работы. Сейчас с Лешей Веселкиным и Андрюшей Сипиным хотим попробовать поиграть рок-н-ролл. Состав у нас как у "Cream": бас, гитара, барабаны. Леша учит меня играть на гитаре.

- А что вас привело в театральную студию?

- То, что я заходил к маме в костюмерный цех. Заинтересовался и поступил в студию Русского театра Эстонии к Эдуарду Томану и Владимиру Бездушному: они готовили актеров, потому что выпускники российских театральных школ не горели желанием работать в Эстонии. Томан учил нас замечательно. Два года я там учился, а потом уехал в Москву и прошел отборочные туры во все театральные школы. Я позвонил маме, она посоветовала Школу-студию МХАТ. Но мне там и в ГИТИСе понравилось меньше, чем в "Щуке" и "Щепке". Я выбрал "Щепку", потому что там давали бесплатные талоны на еду. Эти талоны меня направили верным курсом - сейчас я уверен, что поступать надо было именно туда, к Виктору Ивановичу Коршунову.

- А детские зрительские впечатления от театра у вас сохранились?

- Первое мое впечатление - "Три сестры" и "Маленькие трагедии" Някрошюса. Мне было лет 15, когда его театр приехал на гастроли в Таллин. Это было зубодробительно! Меня поразила эпическая образность. С тех пор спектакли я видел разные, но театр как таковой меня не разочаровывал.

- Почему вы, не окончив студии, подались в Москву?

- Я хотел заниматься профессией и уехал, можно сказать, на повышение квалификации. Томан никогда не скрывал, что делает все, что от него зависит, но уровень преподавания в Москве выше. Там - один Томан, а здесь были разные педагоги по всем дисциплинам. Наталья Алексеевна Петрова, которая учила нас по школе проживания, и Владимир Сергеевич Сулимов, который занимался школой представления, и Лариса Ивановна Гребенщикова, которая сделала спектакль "Тартюф" и поручила мне главную роль. Наш дипломный спектакль "Зойкина квартира" в постановке Петровой, в котором я играл Гуся, произвел фурор.

- Почему вы потом не вернулись домой?

- В Москве я могу работать по той профессии, которая доставляет мне удовольствие. А в Эстонии единственный в стране русский театр, и он все время находился на грани закрытия. И кино там мало снимается.

- Алексею Владимировичу Бородину вас рекомендовала Лариса Гребенщикова, ваш педагог и актриса РАМТа?

- Лариса Ивановна всегда приглашает Бородина на дипломные спектакли своих выпускников. Алексей Владимирович посмотрел два спектакля. Но потом мы, как принято, ходили всем курсом по разным театрам показываться. Лично я показывался в девяти театрах, в восемь из них меня принимали. А Бородин сразу дал большие роли в "Лоренцаччо" Мюссе и в "Стеклянном зверинце" Уильямса. О своем выборе, своем решении я ни разу не пожалел. К 2008 году я сыграл уже 10 ролей. Здесь совершенно особая атмосфера - семейная, а не волчья, где люди готовы друг друга в клочья рвать, как это бывает в других театрах. Меня с самого начала поразило, что тебе помогают, тебя поддерживают, тебе рады, хотя и здесь, конечно, не парник. Часто появляются режиссеры, которые сами не знают, чего хотят. Актерам говорят: вы покажите, а я посмотрю. А потом ругаются, что все сделано не так. Это после института поражает, ведь педагог не может сказать студенту, что сам ничего не понимает. Я думаю, что режиссер должен знать, чего он хочет, а таких теперь - по пальцам одной руки можно пересчитать.

- Вы много играли чеховских героев в спектаклях РАМТа "Платонов", "Чехов-GALA", "Вишневый сад" (Лопахина) и в "Вишневом саде" Някрошюса (Епиходова). Между этими персонажами есть что-то общее?

- Только имя Чехова. И сами спектакли ничем не связаны, они все разные и по жанрам, и по эстетике. У Някрошюса - эпический театр, у Бородина - канонический. "Платонов" - экспериментальный спектакль малой формы.

- Мне кажется, что вам часто достаются роли положительных героев.

- Мне?! Назовите хоть одного!

- Герцен.

- Он же западник, для меня не может быть положительным. Сочувствие он вызывает, это правда, поскольку был человеком умнейшим, искренним и хотя бы к концу жизни сообразил, что кровавая революция ни в коем случае не нужна. Стоппард как современный западный классик хорошо чувствует, что нынче в театре нет положительного героя. У него все люди со своими прекрасными проявлениями и своими слабостями.

- Отец Ассоль в мюзикле "Алые паруса" - тоже не положительный герой?

- Здрасьте! Какой же он положительный?! Алкаш, который продал свою дочь? Если бы не приплыл Грей, она бы с молчаливого согласия папаши вышла за негодяя.

- Да, но его к этому вынуждают обстоятельства!

- Ну и что? Настоящий герой шел бы против обстоятельств.

- Мне уже страшно спрашивать... Авраам Липман, которого вы играете в спектакле Миндаугаса Карбаускиса "Ничья длится мгновение", тоже не положительный?

- Он - эпический герой. Говорит как пророк, делает все правильно, но он всех своих детей принес в жертву, потому что выиграть нужно было любой ценой. Лично я такому поступку не вижу никакого оправдания, хотя понимаю его позицию. Цель у него благородная, но если мы задумаемся о средствах, то не получится, что он положительный персонаж. Спектакль этот - не про гетто и не про евреев, он про то, что каждый человек в жизни делает определенный выбор.

- Остается у меня последний козырь - Том в спектакле по роману Томаса Манна "Будденброки".

- Ну это вообще страшная фигура. Недаром, по роману, в финале у него все зубы выпали - отличная характеристика. У Тома же полная подмена всех духовных ценностей материальными. Для отца Тома ничего не стоит пару раз "перепродать" дочь, а Том - копия отца. Они думают только про выгоду. Если он деньги теряет, то мать родную готов разорвать на куски. Псевдоположительный персонаж: не пьет, не курит, ест только полезное… Но это показуха, откровенная маска, он изнутри сгнил весь, его деньги сожрали. Циничный совершенно. У нас про это Достоевский писал, когда Свидригайлова отправлял в Америку. Для него эта страна - символ подмены духовных ценностей материальными. Те, кто разложился, кто пал как личность, они у Достоевского едут в Америку, это страна для них.

- Всю жизнь я считала, что актер должен своего персонажа оправдать, играя злого, искать, где он добрый. А вы своих персонажей изобличаете.

- То, что я вам говорю, - взгляд со стороны: то, про что мы зрителю рассказываем. Но чтобы сыграть роль, я должен придумать для персонажа оправдания. Даже Бабу-ягу надо оправдать. Тогда будет объем, а иначе плоскость. Это будет не театр. Это закон актерской школы.

- Такому подходу уже в институте учат?

- Там все сосредоточено на том, чтобы ты мог оправдать персонажа, но третьего-четвертого плана, наверное, еще нет. Это я позже проходил. Например, школу Анатолия Васильева получил из рук режиссера Саши Огарева. Мы полтора года "Стеклянный зверинец" репетировали, не могли понять, чего он от нас хочет. Зато кайфовали, когда поняли, и 11 лет играли. Один из любимейших моих спектаклей.

- А какой подход у Някрошюса?

- Это совсем другое. Эпический театр. Ему актер нужен как инструмент, чтобы выразить метафору. Он строит тобой образ. Ему по большому счету не важно, понимает актер, что он делает или нет. Умный актер может, конечно, что-то добавить или предложить, хотя сложно придумать что-то круче Някрошюса. Он сам говорит: "Вы сыграйте то, что я поставил. Если успеете что-то еще сделать, тогда давайте". Вы попробуйте выполнить все его задачи, куда уж там еще свое придумывать. Литовцы вообще дают тебе такую интеллектуально-эмоциональную нагрузку, что в их спектаклях тяжелее существовать.

- За роль в спектакле "Нюрнберг" вы номинированы на "Золотую маску". Вы играете Яннинга - одного из лучших адвокатов Германии, который при Гитлере стал министром юстиции. Единственный из обвиняемых на так называемом малом нюрнбергском процессе, который признал свою вину.

- Фашизм, он ведь недалеко, рядом с нами. Спектакль - про то, что происходит в мире сейчас, про чудовищное вранье, когда повсюду происходят ужасные события, а народ веселится. Спектакль - про конформизм. Виноват не только мой Яннинг: все несут ответственность за то, что творится в мире.

- Бородин приступил к репетициям пьесы Майкла Фрейна "Демократия". Распределение уже известно?

- Пока я репетирую роль Вилли Брандта. Возможно, название спектакля будет такое, как у самого Фрейна, "Демос плюс кратос" (то есть "Народ плюс власть"). Десять ролей только для мужчин, женщин нет. Внешний ряд будет игровой, второй - интеллектуальный.

- Вашим голосом в кино говорят Камбербэтч, Фассбендер и Харди. А для чего вам нужно быть закадровым голосом?

- Это чрезвычайно интересно и полезно с профессиональной точки зрения, ведь интонация - одно из главных выразительных средств. От работы на французских комедиях я просто получаю удовольствие, очень люблю сказочные фильмы с мифическими персонажами. Еще я для заработка озвучиваю компьютерные игрушки или ролики для рекламы, где нужен узнаваемый "голос из Бэтмена". Мой карьерный взлет, после которого всюду стали приглашать, начался с фильма "Один плюс один" и мультфильма "Мегамозг", а теперь я - официальный голос Майкла Фассбендера, Тома Харди и Джереми Раннера.

- А что собой представляет дубляж компьютерных игр?

- Игрушки теперь настолько продвинутые, индустрия ушла так далеко вперед, что персонажи ведут между собой бесконечные беседы, не говоря уже про миллион реплик: "Бросай гранату!", "Ложись", "Беги". Сам я не геймер, поэтому смотрю обычно только тот фрагмент, над которым работаю. А кино лучше смотреть целиком, там весь текст нужно "в губы" вложить. Смотрим сцену, потом начинаем дубляж, первые фразы записываем обычно после пятого-шестого дубля, ближе к середине фильма - со второго-третьего, к концу можно уже синхронно все делать: ты уже вместе с актером играешь. Иногда, если сложный фильм, мне его дают посмотреть заранее, чтобы я понимал, что за персонаж. Из 200 фильмов, которые я записал, так было раза четыре. Да и когда их смотреть?

- Когда вы вообще все успеваете?

- Ну с утра у меня одна озвучка, потом вторая, потом театр. На другой день - съемки. На третий - репетиция, потом две озвучки. В промежутках, пока я в метро с места на место переезжаю, читаю книжку.

- В метро вас узнают и мучают автографами?

- Никто меня не узнает, я совершенно не медийный артист.

- Как не медийный? Вас все недавно видели в телесериале "Родина". И почему вы в метро ездите?

- Все равно не узнают. А в метро езжу, потому что не умею машину водить и прав у меня нет. И времени нет на то, чтобы учиться.

Марина Тимашева
"Театральная афиша"