Рамиля ИСКАНДЕР: "Дети - аудитория, которую невозможно обмануть"

Актрису Рамилю Искандер, как в песне про ее героиню Ассоль, за безрассудною мечтой гнала лихая смелость: сначала привела ее в Челябинский институт культуры и искусства, хотя родители видели дочь экономистом, затем в столичный театр, да не какой-нибудь, а в РАМТ, где она сыграла множество ярких и запоминающихся ролей. Сегодня в ее послужном списке работа на сцене, в кино и на телевидении, ее голосом говорят многие голливудские звезды. И все-таки театр остается главным делом для этой обаятельной и достоверной актрисы.    

- Вы родом из провинции. Это помогает в актерской профессии?
- Мне кажется, если бы я была кем-то другим, а не актрисой, мне бы это все равно помогало. Я выросла на земле - в условиях, далеких от городских, рафинированных, и это научило меня справляться с трудностями. Желание добиться хорошего результата и идти вперед - качество, которым должен обладать актер.
Мне, как и многим моим коллегам, пришлось, мягко говоря, немножечко постараться. Кто-то из мудрецов сказал, что ценность достигнутого измеряется длиной пути, которым ты шел к нему. Поэтому ценю то, что у меня есть, и хочу добиться большего: сделать за свою творческую жизнь то, что будет нужно людям, то, что будет ценно, важно, уже после того как меня не станет.

- Как вам кажется, что подвигает людей на артистическую карьеру? Призвание?
- Дай Бог, если призвание. Говорят, что есть два важных дня в жизни любого человека: день, когда он родился, и день, когда понял, зачем. Возможно, самонадеянно так говорить, но, несмотря на невзгоды, неудачи, проблемы, жизненные перипетии, я счастливый человек, потому что, как мне кажется, работаю по призванию и получаю удовольствие от того, что делаю. Даже когда трудно.

- Ощущаете ли вы разницу в образовании со столичными артистами, учившимися в Москве?
- Ощущаю. Воздух, что ли, разный в разных городах? В репетициях это чувствуется: кто-то разбирает роль "от головы", кто-то доверяет чутью.
Я сама совершенно не "головной" артист, интуитивный, я должна почувствовать роль. Это может произойти в первый день - у меня так было с "Гупешкой" (спектакль РАМТа режиссера Антона Яковлева. - Прим. ред.): буквально в первую читку я поняла, что за человек моя героиня. Может произойти, как в спектакле "Rock’n’roll" с Эсме - в последний день репетиций. А может и через год. Ты просто вдруг начинаешь понимать, как человек дышит, ходит, говорит, и не нужно ничего больше придумывать. И в любых предлагаемых обстоятельствах ты будешь действовать и жить, как твой герой.

- У вас есть еще и педагогическое образование. Удалось ли его применить в жизни?
- С начала третьего курса института я параллельно училась на режиссера - педагога детского театрального коллектива и работала в общеобразовательной школе. Пришла туда в 19-20 лет, организовала театральную студию.
Учиться было сложно, но так интересно! Помимо актерского мастерства были педагогика, режиссура в большом объеме, и преподаватели по этим дисциплинам были очень строгие. Мы все разбирали не просто в теории, у нас была полноценная практика в детских домах, школах.
Я благодарна преподавателям, эти знания очень помогают в профессии. Разные бывают ситуации: молодой режиссер привлекает тебя к разбору пьесы или нужно срочно ввестись в спектакль. У меня растет ребенок, и позаниматься с ним для меня не проблема. Я знаю, как найти подход даже к "трудным" детям.

- Это тем более важно, что вы и сейчас продолжаете педагогическую миссию, работая в Молодежном театре. Чувствуется особая целевая аудитория РАМТа?
- Конечно. Я работала в Театре Станиславского (Московский драматический театр им. К.С.Станиславского, ныне Электротеатр Станиславский. - Прим. ред.), разница колоссальная. Туда приходили люди в вечерних платьях, зачастую за эстетическим удовольствием и на "имена". А в зале РАМТа очень много интеллектуальной элиты - учителей, врачей. И, конечно же, молодежи, нашего будущего в прямом смысле. Юные зрители, которые приходят в РАМТ, мыслящие и смелые, способные к самоиронии, для них интересно работать.

- А каково это: играть для детей? Ведь они зритель особый...
- Дети - аудитория, которую невозможно обмануть. Если взрослые могут быть сдержанными, соблюдать правила хорошего тона, то детей не удержишь, если им неинтересно, они просто перестанут слушать и смотреть. На "Людоедике" в Малом зале мы с Максимом (Кериным. - Прим. ред.) иногда пугаемся - такая нереальная тишина стоит. Но в конце по реакции и аплодисментам понимаем, что зрители просто были очень внимательны. Это значит, мы их не обманываем и работаем на сто процентов.

- В декабре в РАМТе прошла премьера - "Свои люди - сочтемся" по пьесе Александра Островского, где у вас роль свахи. Как чувствуете себя в классике, к тому же такой самобытной, как "купеческая" драматургия Островского?
- Режиссер спектакля Егор Равинский - молодой, ищущий, женовачовский (выпускник курса Сергея Женовача. - Прим. ред.). Они все экспериментаторы страшные, каждый день на 180 градусов разворот! В итоге моя героиня - хитрая, по-женски мудрая, очень жизнелюбивая и неунывающая. У моей героини есть "фишка": словечки "бральянтовый", "жемчужный", "изумрудный". С разрешения режиссера я использовала все эпитеты из пьесы, но места для них выбирала сама. Если я не очень хорошо отношусь к человеку, то он у меня серебряный, если я в прекрасном настроении, то и алмазный, и бральянтовый. В ситуации, когда мою героиню отправляют ни с чем, говорю: "Что ж это вы, кисейные?" Это родилось само: кисея как что-то не очень прочное.
Я не огромная поклонница Островского, но люблю свою Устинью Наумовну в ее чалмах. И благодарна Егору тысячу раз за то, что он меня убедил, что это должна делать я и что я должна это делать.

- Вы и начинали с классики. Вспомните театральный дебют - роль Ани в "Вишневом саде" в Челябинском театре драмы. Те первые чувства как-то трансформировались с годами?
- Я безумно благодарна коллегам, партнерам: Любови Сергеевне Чибиревой, которая играла Раневскую, Саше Рубцову и Леонарду Ивановичу Варфоломееву, одному из старейших артистов Челябинской драмы, царствие ему небесное. Он будто взял меня на руки и понес через тернии к звездам.
Помню, ужасно страшно было. Момент преодоления границы между закулисьем и сценой, где свет и зрители, катастрофически страшен. Я сейчас каждый раз так же волнуюсь и думаю: "Что за профессию я выбрала?!" И это не зависит от величины роли: играя в "Чехов-GALA", я трясусь не меньше, чем в "Алых парусах" или "Северной одиссее". Волнение разное по эмоциональной окраске, но всегда одинаково сильное.

- Вы рассказывали, как покорили экзаменационную комиссию, "в лицах" изображая коров и процесс сепарирования молока. Тем не менее в вашем репертуаре мало ролей в детских спектаклях, а ведь у вас наверняка бы получилось.
- Меня не берут, хотя я бы и хотела! Почему мне не дают сыграть какую-нибудь корову, я не знаю. Даже в "Денискины рассказы" попала случайно: возникла производственная необходимость, и я ввелась ближе к премьере. Я люблю детские спектакли. "Людоедик" детским не назовешь, он именно для семейного просмотра: прийти, посмотреть и потом обсудить это дома. Зато в нем я играю маму, и это здорово. У меня одновременно с рождением сына родилась эта роль, этот спектакль.
Когда мы репетировали, было непонятно, на какой возраст он рассчитан. Тема достаточно взрослая: выбора, испытаний, стремления к цели. Конечно, возрастное ограничение - это очень условно: есть 8-9-летние дети, которые мыслят объемнее и взрослее, чем 13-летние. Но, бывает, маленькие дети приходят, и им просто страшно. Как-то привели совсем малышей 5-7 лет, и мы с Максимом по ходу спектакля смягчали самые страшные сцены. Но было немного обидно, потому что тогда не доходит суть, смысл спектакля.

- Мне кажется, лучшая ваша роль в театре - Эсме в спектакле "Rock’n’roll". Расскажите об этой работе и сотрудничестве с режиссером Адольфом Шапиро.
- У меня она поначалу не получалась совершенно. Хотя эта героиня мне очень понятна и близка и по возрасту, и по ощущению себя в жизни: когда тебе кажется, что ты чего-то уже не успел, а время уходит, и ты начинаешь барахтаться. Но как любой человек, несмотря на то что я актриса, я не готова свои сокровенные мысли и чувства выставить напоказ. Сейчас я с удовольствием играю этот спектакль, потому что в один прекрасный момент перестала бояться, поняла суть проблемы: я там почти что я сама, как будто Эсме говорит то, что я думаю и чувствую. Но мне нечего скрывать, и нет ничего стыдного в том, что человек чувствует и думает, если это настоящее.
Я обожаю Шапиро. Надеюсь, что с ним удастся еще когда-нибудь поработать. Мы с ним пересеклись в одном времени и пространстве, в ощущении и понимании спектакля и роли. Мне было настолько понятно, что он говорит и что хочет показать! Понятно, даже когда непонятно.

- Бывает так, что от спектакля, в котором репетируешь, многого ждешь, а критика его не замечает?
- Единственный мой спектакль, который не получил резонанса в прессе, - "Минуты тишины". Он планировался как вечер, посвященный юбилею Победы. И сыграть мы его должны были только раз. Но Алексею Владимировичу (Бородину, худруку РАМТа. - Прим. ред.) показалось, что это нужно оставить в репертуаре. Критики на него, наверное, просто не могут попасть: спектакль камерный. Зато у него потрясающие зрительские отзывы, что, мне кажется, не менее ценно, чем мнение профессиональных критиков.

- В "Минутах..." вы вдвоем с партнером держите зал почти два часа: поете, читаете стихи. Вы бы наверняка прекрасно справились с форматом радиоспектакля, тем более при вашем опыте работы в дубляже...
- Я периодически работаю в этом формате. Для меня эта работа не менее, а в какой-то степени даже более интересна, чем театр. Во-первых, ты можешь пользоваться только голосом, которым ты должен передать и характер, и возраст, и предлагаемые обстоятельства, и жизненный опыт героя. А во-вторых, у тебя нет права на ошибку, запись сохранит твою работу на годы.

- Помимо участия в спектаклях вы много снимаетесь, но в основном в сериалах.
- Будь то маленький эпизод или огромная роль, нужно всегда работать честно. Кино, конечно, отличается от театра. Кино - искусство операторское. Если на тебя не направлена камера, ты хоть крутись на пупе, но ничего не сделаешь. Или потом на монтаже твой взгляд, оценку, реакцию, которую камера поймала, - чик! - и вырезают... Поэтому театр - наше все.

- Есть какая-то роль, о которой вы мечтаете?
- Мне бы хотелось попробовать что-нибудь из творчества Ибсена. Это один из моих любимых авторов. Может быть, сыграть Нору. Это пьеса ("Кукольный дом". - Прим. ред.), которая сильнее всего меня "держит". Я сейчас в силу разных обстоятельств - личных и профессиональных - на том эмоциональном уровне, на котором находится и героиня. Я могу понять ее.
Вообще хочется нового. Алексей Владимирович говорит, что я слишком жадная, но ведь это нормально для артиста. Я не хожу по пятам, выпрашивая роль, просто жду чего-то еще. И еще. И еще. Всегда.