Стенограмма
Адольф ШАПИРО: Однажды по ТВ я попал на юбилейный вечер Хазанова. Его представляли так: "Выступает народный артист, лауреат и прочая и прочая..." - минут пять перечисляли - "...Хазанов". Я выключил. Спустя несколько часов я снова включил телевизор. Ведущий на сцене сказал: "Друзья! Сейчас сюда выйдет человек, которого вы все хорошо знаете - Фрэнк Синатра". Так вот, к нам пришел Артемий Троицкий. Я больше представлять его не буду...
Артемий ТРОИЦКИЙ: Я не знаю, знают ли меня.
Адольф ШАПИРО: Знают. Читают.
Артемий ТРОИЦКИЙ: Я с театром последний раз соприкасался, когда оформлял несколько спектаклей у Валеры Беляковича в Театре-студии на Юго-Западе. Это было в 1979-80 годах, очень давно. В частности, у него были "Игроки" под музыку "Крафтберг". Это была моя диверсионная деятельность. Гоголь под "Крафтберг", считаю, это было круто! (смех)
В "Рок-н-ролле" у меня совершенно другая история, я не занимаюсь музыкальным оформлением, может быть, самую малость, потому что музыкальное оформление тут сделано другим известным рок-фэном, его зовут Том Стоппард. Меня привлекли совершенно неожиданно, что, на мой взгляд, правильно, потому что в этой истории совместились два очень важных вектора моей жизни: один называется рок-н-ролл, второй - Чехословакия-1968. Дело в том, что с 1963 по 1968 год, будучи отроком и младшим подростком, я жил в Праге со своими родителями. Эвакуировали нас оттуда аккурат весной 1968 года. Я был полноценным чешским пареньком, по-чешски говорил почти так же как по-русски, ходил на рок-концерты, был на первом чешском бит-фестивале осенью 1967-го года. Так что эта тема мне очень близка. Близка - это даже мягко сказано. Это очень серьезная в экзистенциальном смысле для меня история. Поэтому я буду очень рад вам всем помочь. Во что эта помощь выльется, я не знаю, но если чем могу быть полезен - welcome, сделаю все, что в моих силах. Мне сказали, что в моих силах встретиться с вами, чем мы с вами сейчас и занимаемся.
Я так понимаю, что вы все актеры. Отлично! Тогда я сейчас скажу маленькую вступительную речь, а потом хотел бы, чтобы ответить на ваши вопросы, потому что я на самом деле кладезь познаний по этой теме. Я думаю, что почти на любой вопрос смогу ответить, если он будет касаться "Рок-н-ролла" Тома Стоппарда.
Вначале я озвучу концептуальную сторону. На мой взгляд, ключевой монолог этой пьесы произносит Ян. Он обращается к Фердинанду. Кто из вас играет Яна? Похож! Кто играет Фердинанда? Тоже похож! (смех)
Ян говорит о человеке, которого я знал лично, видел на сцене "живьем". Это Иван Ироус, который еще до "Пражской весны" был в чешской бит-группе - тогда это называлось бит или биг-бит на восточно-европейском сленге, но в принципе это уже был рок. Существовала чешская рок-группа The Primitive Groupe - это была самая дикая и самая волосатая рок-группа в Праге. Они практически не играли своей собственной музыки, по-чешски им было петь абсолютно неинтересно, они играли песни из репертуара Doors, Frank Zappa, Captain Beefheart, Blues Magoos и т.д. Современный, а для того времени - суперавангардный рок-репертуар. Они исполняли психоделическую музыку. Соответственно и сами были людьми психоделическими. Хотя в то время под психоделиками в Восточной Европе предполагали ни в коем случае не кокаин, не героин и даже не травку, а водку, пиво, портвейн и тому подобные сознаниерасширительные субстанции. А потом, после распада The Primitive Groupe Иван Ироус основал самую скандальную андеграундную чешскую группу, подпольную рок-группу, которая называлась Plastic People of the Universe. Название группы - из Френка Заппы, именно он придумал концепцию "пластиковых людей". Она имеется на их первом альбоме под названием "Freak Out!" Об этих "Пластиковых людях Вселенной" довольно много говорится в пьесе, их всячески преследовали власти, их запрещали, их концерты заканчивались облавами и арестами и пр., и пр.
Разговаривают Ян с Фердинандом примерно в середине 1970-х годов. Речь идет о том, что Гавел написал письмо генеральному секретарю ЦК компартии Чехословакии Густаву Гусаку. Они спорят о том, что скорее поможет освободить Чехословакию от тоталитарного режима: музыка или диссидентское движение? Фердинанд - политизированный молодой человек, сподвижник Вацлава Гавела - всячески подталкивает Яна к тому, чтобы он подписывал какие-то политические письма, петиции и прочее. А Ян - абсолютно фанатичный рок-фэн, каковых и у нас, и в Чехословакии было огромное количество - я в то время был одним из них. Я думаю, сейчас таких не осталось вообще, сейчас отношение к рок-музыке не является настолько религиозным, каким оно было тогда. Тогда это было гораздо больше, чем музыка. Сейчас это в общем-то просто музыка.
Фердинанд задает как бы риторический вопрос: "У кого больше шансов привлечь внимание Гусака: у Гавела или у Plastic People of the Universe?" Естественно, он подразумевает, что у Вацлава Гавела, знаменитого диссидента, интеллектуала. Ян отвечает: "У "Пластиков". Фердинанд: "Я по-другому спрошу: кто вскроет идеологические противоречия бюрократической диктатуры: мы - интеллектуалы или…" Ян: "Plastic People. Как ты думаешь, почему ты гуляешь на свободе, а Ироус сидит в тюрьме?" А Иван Ироус на самом деле почти все 1970-е и половину 80-х годов отсидел в тюрьме. Фердинанд: "Потому что он оскорбил гебиста". А Ироуса - и это тоже описывается в пьесе - его посадили, потому что он в какой-то пивной подрался с каким-то особистом и в результате "загремел". Ян: "Нет, потому что гебист оскорбил его. Из-за его прически. Ироус не стрижет волосы. Это злит полицейского - он сам начинает его задевать. А кончается все арестом Ироуса. Но что так злит полицейского? Какая разница: волосы длинные или короткие? Полицейского злит его страх, его собственный страх заставляет его злиться. Его пугает безразличие - Ироусу все равно. Ему настолько все равно, что он даже волосы не стрижет. Полицейского не пугают диссиденты. Чего их бояться? Полицейский любит диссидентов так же, как инквизиция любила еретиков. Еретики придавали смысл защитникам веры. Еретикам было не все равно. Твоему другу Гавелу настолько не все равно, что он даже пишет длинное письмо Гусаку. Не имеет значения - любовное это письмо или протестное. Важно то, что они играют на одном поле. Гусак может расслабиться - он установил правила. Это его игра. Население тоже играет по-своему: принимает подачки в виде университетского образования и безделья на работе. Им это не все равно до той степени, что они держат свои мысли при себе и по их прическам ничего не поймешь". Кстати, очень актуально, если говорить о сегодняшней России, да? "А вот "Пластикам" на все это наплевать. Они неподкупны. Они вообще не отсюда, а из мира муз. Они - не еретики, они язычники".
Вот это - главная история во всей этой пьесе.
В свое время я множество раз отвечал на вопрос - когда делались фильмы о русском роке, о русском андерграунде, о том, какую роль эта музыка сыграла в 1980-е годы - правда ли, что The Beatles сыграли куда большую роль в деле падения советского тоталитарного режима, чем ЦРУ, ФБР или какие-то еще организации. Сыграл ли русский рок бОльшую роль, чем диссидентское движение? Во всем этом есть какая-то загадочная диалектика, и загадочность ее заключается в том, что мы говорим о вещах, которые находятся в параллельных измерениях. Есть диссиденты, которые - действительно - еретики.
Скажем, сейчас у нас есть диссиденты, которые каждое 31 число ходят на Триумфальную площадь защищать Конституцию. При том, что я с некоторыми из них дружу, я туда один раз сходил, мне стало безумно скучно, и я сказал, что, ребята, больше я с вами не пойду, потому что у вас там полная тоска. И я вообще не знаю, что это такое - Конституция, я ее не читал. Я не знаю, что это за 31-я статья, это вообще не мое дело, это овощ совершенно не с моей грядки. И эти диссиденты - Немцов, Володя Рыжков и прочие - они защищают Конституцию.
Но это мы опустим, это как бы не наше дело. Важно то, что они - еретики и они играют на том же поле, что Путин и Медведев. И те ссылаются на Конституцию, и эти ссылаются на Конституцию. А у таких простых ребят вроде меня совершенно другие интересы в жизни, чем Конституция, а также защита этой самой Конституции.
Соответственно, встает вопрос кто скорее "свалит" правительство: Боря Немцов, защищающий Ельцинскую конституцию, или какие-нибудь гопники или, скажем, националисты, которые по соседству с вами орудовали на Манежной площади? Которые вообще не знают, что за слово такое - Конституция. Из слов с похожим окончанием, я думаю, они знают только "проституцию" - это им по жизни ближе. Кто из них скорее свалит эту власть? Немцов считает, что они. Какие-нибудь партии пройдут в парламент через 15 лет, еще через 35 лет в этом парламенте они получат большинство и пр. Я в это вообще не верю ни одной секунды. А вот то, что эти гопники, спартаковские фанаты, диковатая темная сила, может быть, абсолютно безмозглая, но которая играет не по государственным правилам.
Об этом, собственно говоря, и есть эта пьеса.
Я считаю, что "Рок-н-ролл" очень актуальная пьеса, потому что она касается ситуации в любой условно несвободной стране, где имеются свободные люди, но двух разных уровней. С одной стороны - еретики, а с другой стороны - язычники. Рок-н-ролл - это язычники, диссиденты - еретики и очень интересная игра между теми и другими.
Эта была преамбула, то, что я хотел сказать, а теперь спрашивайте вы меня. Может быть, вас интересует какая-то конкретика, судьбы-биографии, музыкальные фрагменты…
Адольф ШАПИРО: Артемий, очень интересно, как в вас это вошло. Вы мимоходом сказали, что рок-н-ролл - религия. А я, скажем, жил в то же время, но, признаюсь, для меня это прошло по касательной. А вас заполонило целиком. У наших артистов замечательная фантазия, но в силу естественных причин многие не прожили это время, в этой мясорубке не были. Поэтому очень важна ваша личная судьба.
Артемий ТРОИЦКИЙ: ОК. Давайте зайдем с этой стороны. Я могу сослаться на один пример, который вам всем очень хорошо известен. Пару лет тому назад вышел фильм Валеры Тодоровского под названием "Стиляги". К этому фильму по-разному относятся, но я могу сказать - при том, что я не был стилягой по тем же естественным причинам, по которым вы не были хиппи, я родился в 1955 году, в пик стиляжного движения - я считаю, что это отличный фильм, который к тому же отлично показывает ту психологию, даже психофизику тех самых ребят, которые действуют в этой пьесе и которыми были мы. Вы себе представьте: тоталитарная страна. Сейчас у нас страна не тоталитарная, она авторитарная. Я считаю, что она подлее, чем тоталитарная, но тотального контроля нет. А смысл тоталитаризма именно в тотальном контроле. Контролируется все. Сейчас у нас культура, скажем, не контролируется, такие люди, как я, не контролируются: я могу и по телевидению выступать, и по радио болтать, при этом до сих пор жив-здоров, и не в тюрьме, и не в психушке. У нас не тоталитарный режим. А в СССР был тоталитарный режим, которому есть дело до всего - так было при Сталине, так было в фашистской Германии, и т.д. - в том числе до вещей, которые не имеют отношения ни к политике, ни к идеологии. Скажем, живопись или музыка. Казалось бы, какое дело было советским идеологическим бонзам до, скажем, Шостаковича? Гениальный композитор, который писал даже советские песни вроде "Песни о встречном"? А симфонии и вовсе без слов. При чем тут антисоветчина? Но тем не менее. Почему? Потому что он не вписывался в эту оруэлловскую схему, в очень четко сформулированный свод правил о том, что можно и чего нельзя, что хорошо и что плохо. А надо было вписываться. Талантливые люди вписываться в принципе не могли. Их или выметало оттуда, или они приспосабливались как-то - через эзопов язык, через половинчатое существование. Есть хорошие примеры: Любимов, Тарковский и т.д., которые делали много хорошего, но не могли делать всего, что хотели.
Но это профессионалы. А если мы говорим о простых людях? Откуда взялись стиляги? Стиляги - в противоположность тому, что о них писали во всяких фельетонах и газете "Правда" - никакие не креатуры ЦРУ и Пентагона, они были самыми что ни на есть простецкими ребятами из больших городов, отчасти и из малых. Возникли они из-за того, что сразу после войны, в которой СССР и Америка были союзниками, у нас вплоть до 1948 года американская культура была абсолютно доступной. У нас показывали американские фильмы типа "Серенады Солнечной долины", по радио звучал американский джаз, эта музыка была в кино, эта музыка была доступна, ее никто не запрещал, ее было много. Опять же солдаты возвращались из Германии или той же Манчжурии и привозили кучи американских пластинок, старых германских свинговых пластинок 1920-30-х годов. В общем в стране было много веселой музыки.
Адольф ШАПИРО: И кино трофейное…
Артемий ТРОИЦКИЙ: Да. И люди к этому привыкли. Привыкли к танцевальному западному, джазовому, сексуальному масс-культу. Потом - раз! -1948 год, речь Черчилля в Фултоне, борьба с космополитизмом, "железный занавес" и - все. Ничего этого не стало. Не стало никакого кино, а появились сплошные биографические фильмы про адмирала Ушакова, адмирала Нахимова, полководца Суворова, полководца Кутузова, хирурга Пирогова. Естественно, были какие-то исключения, но немногочисленные. Были оперы - как опера Мурадели "Великая дружба" о дружбе Сталина и Мао Дзе Дуна. Ну и музыка соответственно - композитор Серафим Туликов, слова Лебедева-Кумача "Песня о Ленине № 989-бис". И все ребята, которые привыкли к хорошей, веселой, как сейчас говорят, зажигательной музыке, их вдруг посадили на голодный паек. У них отняли их "fun", их музыку. Им совершенно не было дела ни до Черчилля, ни до Рузвельта, ни до Гарри Трумэна, ни до Сталина, ни до кого. Им просто хотелось кайфовой музыки, хотелось весело одеваться и чувствовать себя тем, кем они себя видели. И одного этого было достаточно, чтобы этих стиляг объявили врагами народа, чтобы на них охотились комсомольцы-дружинники, чтобы их за брюки-дудочки и оранжевые пиджаки исключали из института и прочая, и прочая…
В 1960-70-е годы у нас было точно то же самое. Только не в отношении стиляг, а в отношении так называемых битломанов и хипарей. Я уже был и битломаном, и хипарем, и меня это все коснулось в полной мере. Меня даже дважды исключали из пионеров. Приняли один раз, а исключили дважды - просто потому, что это было в разных странах и разных школах.
Первый раз меня исключили аккурат за музыку. Это было осенью 1967 года, я тогда еще учился в Праге в школе при советском посольстве. По большим переменам у нас шли школьные радиопередачи и пускали музыку - в основном, советскую эстрадную, которая, кстати, тогда была на несколько порядков лучше, чем теперешняя. Тогда там были такие люди как Александра Пахмутова - композитор, Муслим Магомаев - певец. Отличные были песни, советские твисты, например, "Лучший город Земли", "Королева красоты", в общем, довольно неплохая музыка звучала. Я дорвался до радиорубки и стал пускать музыку западную, которая, при всей моей снисходительной лояльности к советской эстраде, мне нравилась намного сильнее. Я стал гонять Beatles, Rolling Stones, Pretty Things, Yardbirds и т.д. Длилось это довольно долго, школьное руководство не замечало, а потом то ли кто-то стукнул, то ли просто директор шел и что-то англоязычное резануло ему слух. Одним словом, вызвали меня, заставляли покаяться, я отказался, говорил, что вы ничего не понимаете, что музыка биг-бит - самая прогрессивная музыка молодежи, что они все против войны во Вьетнаме, что они антибуржуазны, стал приводить какие-то цитаты. Ведь уже тогда мы в школе издавали музыкальную газету, которая называлась New Diamond, я там был главным редактором. В общем, я отказался покаяться, и меня исключили из пионеров в первый раз.
А во второй раз меня исключили из пионеров уже в Москве. Мы вернулись в СССР, 21 августа 1968 года известно, что произошло, а 1 сентября я пошел в школу. Я был такой непуганый, стал там откровенно говорить о том, как у нас все врут в газетах, что не было в Чехословакии никакого антикоммунистического заговора, что войска НАТО у них на границе не стояли, никто не собирался Чехословакию с Запада оккупировать, все, что они хотели, - построить "социализм с человеческим лицом", чтобы было более свободно, чтобы музыка была хорошая и литература… Короче говоря, за это меня исключили из пионеров во второй раз, и если бы мне было бы не 13 лет, а на пару лет больше, я бы за эти слова попал бы гораздо более серьезно. Как минимум, меня исключили и уволили бы отовсюду, а в худшем случае - прямая дорога в психушку или места заключения.
По поводу музыки. Я бы сказал, что музыка была символом свободы, такой несформулированной свободы. Так же, как это было у стиляг. Кстати говоря, в Америке в середине 1950-х годов, когда появился этот самый рок-н-ролл, история была примерно такая же. Разница была только в том, что у нас стиляги, так же, как до этого в Америке битники, так же. как еще в XIX веке денди - тоже была такая альтернативная молодежь, вызывающе-ярко одетая, презирающая окружающий серый мир и т.д. Денди были все лучшие люди того времени - от Байрона до Пушкина - и суть в том, что все они были сугубо меньшевиками. То есть, это были секты, контр-культурные молодежные секты. А когда рок-н-ролл появился в Америке, он охватил практически всю молодежь. Но смысл его был: мы - такие, мы хотим быть свободными и плевать нам на вас, на ваш бизнес, на ваше государство с правительством, на вашу религию и пр. Мы хотим, чтобы у нас был свой мир, свободный, веселый, творческий, сексуальный и не хотим мы никаких ваших догм.
В СССР и Восточной Европе в то время это движение не было таким поголовным, как в Америке. В Америке и Англии если молодой человек не слушал рок-музыку и не носил длинные волосы - он был белой вороной. Говорили, что он "square" - квадратный, атавизм. В СССР было 50 на 50. Хипарей было на несколько порядков больше, чем стиляг, их было очень много. Они были не только в Москве и Ленинграде, они были практически повсюду. У Шевчука есть песня: "У нас в деревне тоже были хипаны", - даже в деревнях об этом слышали, даже там носили брюки клеш и слушали музыку "Битлз". И они на самом деле были язычниками. С диссидентским движением связи не было, потому что мы были людьми абсолютно аполитичными. Нас интересовала музыка и нас интересовал стиль - длинные волосы, джинсы, модные фенечки и т.д. Это нам было интересно. Это и было для нас самым простым, элементарным способом выделиться на фоне презренного мира взрослых.
А мир взрослых не был, конечно, монолитным, там были разные оттенки. В этой связи у меня были очень сложные отношения с моими родителями. С одной стороны, они принадлежали к миру взрослых, они ненавидели рок-н-ролл. Максимум что мои папа и мама, которые любили классическую музыку, могли допустить - это французский шансон. Эдит Пиаф, Жака Бреля они слушали с большим удовольствием. Мою музыку - Beatles и Rolling Stones - они вообще выносить не могли, говорили, что это не музыка, что тут нет мелодии, что они орут, одним словом ужас и кошмар. С другой стороны, мои родители в плане политической и идеологической ориентации, конечно же, не были "совками". При том что они были членами КПСС, они - как все нормальные люди - были антисоветчиками, понимали, что происходит в стране. Мой отец говорил практически так же, как в пьесе: советский строй - бюрократическое перерождение диктатуры пролетариата. Вот так он, будучи историком и политологом, характеризовал развитой социализм. В этом смысле у меня с ним не должно было быть никаких столкновений - эти взгляды я полностью разделял. Но опять же - они были с диссидентами. Они вовсю читали самиздат, дружили с братьями Стругацкими, через нас постоянно шли какие-то рукописи - Солженицын, "Верный Руслан" и пр.
В плане еретическо-языческом противоречие было, и доходило оно до полного антагонизма - абсолютное взаимное неприятие. А для меня это было очень важно, потому что музыка была для меня очень важна. Почему я сказал, что музыка имела экзистенциальную ценность, какое-то религиозное значение? Потому что музыка в то время и в России, и в Чехословакии была стержнем новой молодежной культуры. Вокруг музыки все крутилось: кино, театр - новый театр, хэппеннинги, перформансы, living theatre в Америке и т.д., литература во многом была замешана на музыке. Я уже не говорю, что вся мода того времени, которая до сих пор питает сегодняшнюю моду, она вся вышла и музыки. Рок-н-ролл в середине 50-х ввел в моду джинсы, которые до того были просто рабочей одеждой, или кожаные куртки, которые были формой пилотов, или темные очки, которые до середины 50-х годов носили люди с дефектами зрения или исключительно на пляже. Чтобы просто ходить в очках, чтобы придать себе определенный cool-вид - такого вообще не было. В середине 60-х появились мини-юбки, это уже свингующий Лондон, потом макси, потом платформы, glam-rock и пр. Вся неформальная мода идет оттуда. Это, кстати, до последнего времени продолжается, скажем, курточки с капюшоном - рэперская одежда, одежда музыкально ориентированной субкультуры.
Тут нужно понять одно: рок-н-ролл явился воплощением и символом фундаментального феномена. Дело в том, что до середины 1950-х годов не было такой вещи, как молодежная культура, молодежное самосознание, молодежная автономность. Не-бы-ло. Мир потребления был абсолютно един. Маленькое исключение делалось для детей. Для них была одежда, книжки, песенки и т.д. А дальше - от 16 и до 96 все было общим. Это было и в Америке, и где угодно. В СССР это была официальная культурная доктрина, наши идеологи пытались протащить ее вплоть до развала СССР. Говорили, что у нас нет проблемы отцов и детей, у нас все читают одну и ту же литературу, слушают одну и ту же музыку, одеваются одинаково. И это не было каким-то насилием, в принципе. Но, начиная с 60-х годов, это уже стало насилием, потому что у молодежи появились свои, альтернативные дела.
И в Америке, стране свободной и демократической, в принципе, было все то же самое вплоть до середины 1950-х, что было экономически обоснованно - у молодежи тогда не было своих денег. Весь уклад жизни строился на том, что молодые люди живут за счет своих родителей, такой нормальный патриархальный уклад. Пока ты сам не начал зарабатывать, папа-мама тебе покупают костюмчики, ботиночки, книжечки, пластиночки. А деньги ты получаешь только на мороженое - точка. И прорвало эту историю из-за того, что Америка в 50-е годы невероятно "жировала". Там был страшный экономический бум. Пока Европа лежала в развалинах, в Америке все было очень хорошо. И денег там было столько, что возник новый жизненный уклад, когда родители стали давать детям много денег. Не только на мороженое, но и такие деньги, на которые можно было купить мотоцикл, автомобиль, не говоря уже про шмотье и пластинки. Как только у молодежи деньги появились, они тут же сделали все для того, чтобы родители сильно об этом пожалели. Они стали ездить на спортивных машинах и мотоциклах и биться, они стали одеваться так, что папам и мамам оставалось только за голову хвататься. Но обратного пути уже не было. Рубикон был перейден. Фарш невозможно провернуть назад. Молодежь стала свободной в культурном и сразу же вслед за этим - в идеологическом отношении. Она выработала свои собственные представления о том, что такое хорошо и что такое плохо. Молодые люди выработали свою систему ценностей, во главе которой стоял тезис о том, что система ценностей взрослого мира - фигня.
Музыка была стержнем этого молодежного самосознания. Поэтому она была действительно невероятно важна, к тому же хороша и эффективна. Сейчас музыка хуже. Я не принадлежу к числу брюзжащих старичков, которые считают, что сейчас все не то, что в наше время. Я до сих пор слушаю много новой музыки, у меня этому посвящена радиопередача, то есть я в курсе того, что происходит. И надо прямо сказать, что сейчас - не то. И в общем-то понятно почему.
Тогда музыка была могучим магнитом, который притягивал всех. Ну, может, не всех, но очень многих молодых авантюристов. А молодой человек, что из Советского Союза, что из Чехословакии, что из Великобритании, что из Америки образца, скажем, 1965-75 годов, если он хотел быть в центре событий, должен был быть каким-то образом вовлечен в эту самую музыкальную сферу. Поэтому в музыку, и конкретно в рок-музыку заносило всех талантливых, авантюрных, безбашенных молодых людей вне зависимости от их реальных склонностей, способностей, талантов.
Если вы посмотрите, скажем, на самые близкие примеры из нашей страны - какие люди у нас становились рокерами в 1970-80-е? Людей с музыкальным образованием там не было. Музыкальное образование - вообще минус, оно только портит мозги всей этой академической зубрежкой. Музыка свободна, в том числе от европейской академической школы, которая насчитывает много веков и только сдерживает, а нужно расширяться. Люди были отовсюду: Андрей Макаревич - архитектор, Борис Гребенщиков - математик-кибернетик, Юра Шевчук - художник, Витя Цой - художник, Мамонов - теоретически журналист, а на самом деле просто человек без определенных занятий. Люди шли отовсюду, их тянуло к рок-н-роллу, как мотыльков на электролампочку, потому что там происходили самые интересные события. В рок-музыке было очень много по-настоящему талантливых людей, пусть даже без каких-то музыкальных корней.
Кстати, как вы знаете, ни у кого из группы Beatles нет даже начального музыкального образования, они выучили ноты, когда уже были знаменитостями. Сейчас не так, сейчас музыка уже гораздо более скучная штука, сейчас рок-музыка - часть поп-музыки, а поп-музыка - шоу-бизнес, сейчас все стало более профессионально, более скучно, более прозаично. И уже такого религиозного, сущностного подхода тут нет. К сожалению. При том что музыка бывает по-прежнему интересной, и талантливые люди там есть, но вот такие настоящие фрики, которыми были величайшие рок-музыканты - об одном из которых постоянно говорится в пьесе, основатель Pink Floyd Сид Баррет - настоящие фрики в рок-музыку уже не идут. Я не знаю, чем они сейчас занимаются, может быть, интернетом-компьютерами, может быть, бандитизмом, может быть, экологией, не знаю, но в музыке сейчас все стало намного спокойнее.
А в то время все было совсем неспокойно и это именно то, что сделало великой рок-музыку 1960-70-х, а в нашей слегка запаздывающей стране - продлило до 80-х. Я ответил на Ваш вопрос, Адольф?
Адольф ШАПИРО: Вполне.
Я даже понял, что ошибся с возрастом. В мое время андеграундом был Петр Лещенко. Мы покупали его на рентгеновских снимках…
Артемий ТРОИЦКИЙ: Ну будь вы слегка помоложе, вас это дело бы захватило…
Адольф ШАПИРО: Оно до меня вот сейчас дошло.
Было бы интересно узнать о Сиде Баррете, все же о нем много говорят в пьесе.
Артемий ТРОИЦКИЙ: Я близко дружу с Питером Дженером, который был открывателем и первым менеджером Pink Floyd. Он до сих пор живет в Западном Лондоне. Он мог бы очень многое рассказать на эту тему.
Сид Баррет был, с одной стороны, талантливым парнем, а с другой - типичным представителем этой новой хипповой культуры. Английская хипповая культура слегка отличалась от американской. В Америке хиппи были во многом "заряжены" с одной стороны битнической, а с другой - афроамериканской культурой, отсюда и Джим Моррисон, и Джимми Хендрикс. Английский хипизм шел отчасти от рок-н-ролла, но во многом - от очень глубоких фольклорных вещей - от английской мистики. К слову, большим любимцем хипарей в Англии всегда был Уильям Блейк, английский поэт-мистик. Они очень любили средневековый фольклор, было множество групп в стиле фолк-рок. Они вроде бы были абсолютными хипарями и рокерами, но в то же время играли на гуслях, мандолинах и пели мистические псевдофольклорные песни.
Сид Баррет в этом смысле был совершенно типичным парнем: его музыка идет, с одной стороны, от психоделического рок-н-ролла, а с другой - она в огромной степени навеяна корневой старой английской мистикой и поэтикой. Вот почему он в пьесе играет на дудочке. Бог Пан, сатиры, эльфы и прочие лесные обитатели… Трагедия Сида Баррета была в том, что он, как и многие люди - особенно музыканты - совершенно не знал, где остановиться. Наркотики в то время имели некий сакральный смысл. Люди творческие, богемные употребляли наркотики. Я считаю это заблуждением, но что было - то было. Считалось, что наркотики расширяют сознание, и, соответственно, расширяют творческие возможности. Психоделическая музыка, то есть по сути музыка, основанная на наркотическом опыте, была главной музыкой того времени. Была музыка коммерческая, а был такой вот подпольный, андеграундовый психоделический рок. Тот же Джимми Хендрикс говорил, что он ставит эксперименты над собой. То есть не хочет покайфовать, а ставит над собой эксперимент, потому что чувствует, что перед ним открываются такие дали, разверзываются такие глубины, которые в обычном состоянии он бы постичь не смог. И если послушать музыку того времени, например, Хендрикса, становится понятно, что нормальный человек подобное вряд ли бы осилил.
Баррет не был сильным музыкантом, в отличие от того же Хендрикса. На гитаре он играл кое-как. Он был поэтом, таким патентованным психоделическим английским лунатиком. Эксцентрик, не от мира сего, весь из себя витающий и блуждающий. Выражалось это, в первую очередь, в его лирике. У него очень затейливые, очень темные по содержанию, не вполне понятные, но вполне интересные тексты. Так же, как у Хендрикса и некоторых других проблема Баррета была в том, что он заигрался. Очень многие великие музыканты того времени нашли в себе силы вовремя остановиться. Скажем, Эрик Клептон, который как и Хендрикс был гитаристом № 1, тоже сидел на психоделиках, в какой-то момент он почувствовал, что еще немного и - труп. И он пошел лечиться, провел чуть ли не полтора года в клиниках, где из него под капельницей по капле выжали всю дурь, после чего он стал вполне себе успешным коммерческим рок-музыкантом. Несравненно более скучным, чем он был в 1960-е годы, но человек выжил и жив до сих пор. И это славный путь очень многих. Но настоящие "буйные", как пел Высоцкий, тогда и полегли. И Баррет, и Брайан Джонс, и Дженис Джоплин, и Джимми Хендрикс, и Джим Моррисон. Они были лучшими. Удивительно, что выжил Лу Рид - в принципе, он был из этой же серии, но он каким-то образом выкарабкался.
Петр КРАСИЛОВ: А "Роллинги"?
Артемий ТРОИЦКИЙ: "Роллинги" всегда были несколько веселее. У них тоже возникали проблемы с этим, особенно у Кейта Ричарда, но Rolling Stones были очень на виду. И поэтому, как только у них в 1966-67 годах начались проблемы с наркотиками, их тут же всех поарестовывали. В домах провели обыски - у Кейта Ричарда, у Мика Джаггера, и полиция в общем-то пресекла их дурные наклонности. И получается, что английские стражи порядка спасли Ричарда и Джаггера от возможных тяжелых последствий. И потом, Rolling Stones никогда не были психоделической группой. У них есть один психоделический альбом 1967 года Their Satanic Majesties Request, но в принципе они были более мейнстримовской римт-н-блюзовой группой. Для них это не было принципиально важным. У Beatles, кстати, тоже возникали проблемы с наркотиками, и они также были быстро погашены.
Судьба Сида Баррета, в отличие от вышеупомянутых персонажей, была довольно печальной. Если бы он погиб тогда, как многие, это было бы еще красиво, а с ним случилось худшее - он превратился в овощ. Проел наркотиками себе мозги - я не специалист по этим вещам - до такой степени, что просто превратился в дебила. Он жил на иждивении своих родителей, под присмотром врачей и умер несколько лет тому назад. Сильно растолстел, облысел…
Петр КРАСИЛОВ: В пьесе не говорится, что он стал дебилом…
Артемий ТРОИЦКИЙ: Да, дебил это медицинское определение… В общем, он стал овощем. Living vegetable.
Адольф ШАПИРО: В пьесе такая странная фраза есть, Эсме говорит, что ее дочь Алиса теперь оберегает его от поклонников…
Артемий ТРОИЦКИЙ: Тут все понятно. Естественно, Сид Баррет остался культовым персонажем, как один из символов психоделики 1960-х, как один из основателей и первый лидер Pink Floyd. Естественно, им интересовались и журналисты, и поклонники… Естественно, приходили к его дому в Кембридже и могли приставать к нему в магазине и где-то еще… При этом он ни с кем не общался, не давал никаких интервью, он же не мог говорить фактически, что-то мычал…
Илья ИСАЕВ: Он в каком году ушел?
Артемий ТРОИЦКИЙ: Из группы его фактически выгнали, не то, чтобы он ушел по собственному желанию…
Илья ИСАЕВ: Я имею в виду, какие альбомы у Pink Floyd вышли уже без него?
Артемий ТРОИЦКИЙ: Единственный альбом Pink Floyd, который вышел целиком под управлением Сида Баррета - их самый первый альбом " The Piper at the Gates of Dawn". Второй их альбом был уже "серединка на половинку", они взяли нового гитариста Дэвида Гилмора, но по-моему там все же есть еще несколько песен Баррета. То есть Баррет не перегорел мгновенно, как лампочка, он медленно угасал. В 1969-70-х годах у него были два сольных альбома, которые упоминаются в пьесе. Альбомы, надо сказать, маловразумительные.
Илья ИСАЕВ: То есть самые известные и популярные композиции были созданы Pink Floyd уже без него…
Артемий ТРОИЦКИЙ: Да, конечно. А потом он уже совсем затих, года с 1972-го он был практически "готов".
Петр КРАСИЛОВ: В пьесе есть фраза, что Pink Floyd без Сида Баррета это уже не то.
Артемий ТРОИЦКИЙ: Это спорно.
Петр КРАСИЛОВ: Но на чем основана эта фраза?
Артемий ТРОИЦКИЙ: Есть люди, которые считают, что Pink Floyd с Сидом Барретом был крут, а потом стал просто…
Петр КРАСИЛОВ: Они стали более коммерческими что ли?
Артемий ТРОИЦКИЙ: Я лично так не считаю. Pink Floyd при Сиде Баррете были безбашенными молодыми буянами, а после него стали очень мощной, талантливой, интересной и, кстати говоря, - очень осмысленной экспериментальной рок-группой. Я считаю, что после Сида Баррета Pink Floyd записали куда больше хорошей музыки, чем с ним. На мой взгляд позиция, что Pink Floyd с Сидом Барретом были лучше, - снобская позиция.
Наталья НИКОЛАЕВА: Это позиция Тома, кстати. Он давал интервью Vanity Fair, в котором очень высоко оценивал Pink Floyd именно с Сидом Барретом. И он имеет право на это.
Артемий ТРОИЦКИЙ: В фонограмме к спектаклю четыре или пять песен Pink Floyd, из которых только пара с Барретом. С Барретом тут имеется Golden Hair, но это сольная, бардовская песенка, Astronomy Domine - инструментальная композиция, Jugband Blues, пожалуй, единственная композиция Pink Floyd с Барретом. А большинство - без Баррета. Так что автора, естественно, надо уважать, но я высказал свое мнение.
Илья ИСАЕВ: Какой их переходный альбом?
Артемий ТРОИЦКИЙ: Это их альбом 1968 года "A Saucerful of Secrets" - блюдце, полное секретов. А следующий альбом 1969 года "Ummagumma", где уже Баррета нет.
Илья ИСАЕВ - Петру КРАСИЛОВУ: А ты когда говоришь о Сиде Баррете? В каком году? Там ведь другого Pink Floyd еще нет…
Петр КРАСИЛОВ: Я говорю об этом на первой встрече с Фердинандом. Это 1969 год.
Илья ИСАЕВ: "Ummagumma" у них, наверное, не лучший, после этого было множество альбомов, которые сильнее.
Артемий ТРОИЦКИЙ: "Ummagumma" вообще экспериментальный альбом - там два диска, на одном чисто концертная версия и в основном материал 1968 года, а на втором - абсолютно экспериментальная музыка, к року не имеющая никакого отношения, там каждый из четырех Pink Floyd-ов, с новым гитаристом Гилмором сочинил свою сюиту.
Илья ИСАЕВ: Это еще нет "The Dark Side of the Moon"?
Артемий ТРОИЦКИЙ: Нет, это еще 1969 год. В принципе, такими мега-, гипер- и прочее Pink Floyd стали в 1973-м году, когда вышел "The Dark Side of the Moon".
Петр КРАСИЛОВ: В этой сцене такая тема, что я говорю Фердинанду - Pink Floyd без Сида Баррета, а он мне говорит - Сид Баррет без Pink Floyd.
Артемий ТРОИЦКИЙ: Здесь еще нужно понимать, что имеется восприятие объективное, а имеется восприятие фэновое, полурелигиозное. И если Ян в молодости, будучи студентом Кембриджа, возлюбил Сида Баррета, то это все, это до конца жизни. Для него Сид Баррет навсегда останется иконой. Это психология рьяных поклонников. Они никогда не будут к нему критично относиться. Я смотрю на это более отстраненно, и могу сказать, что Сид Баррет далеко не венец творения Pink Floyd. Скорее наоборот.
Адольф ШАПИРО: А будучи студентом он мог ходить в рокерской одежде? Когда марксизмом увлекался?
Артемий ТРОИЦКИЙ: Да, конечно. Хипповая мода 1960-х годов - вообще очень благодарная история. Это карнавал, достаточно посмотреть обложки n-ного количества пластинок того времени.
Адольф ШАПИРО: А когда он из Англии приезжает в Чехословакию, внешне вписывается?
Артемий ТРОИЦКИЙ: Да, вписывается. Мы в 1968 году уехали из Чехословакии и потом, до новой истории я там был один раз, в 1973 году. Надо сказать, что при всей тоталитарности, Чехословакия - не СССР. Конечно же, там все было намного мягче и либеральнее, и в плане одежды, и в плане музыки. Почему там так преследовали этих Plastic People? Потому что они были окончательными язычниками, не шли ни на какие компромиссы, они действительно жили в параллельной вселенной и власти их никак не могли приручить.
В начале 80-х годов в СССР само слово "рок" было под запретом, я, будучи рок-журналистом и сочиняя статьи для журналов типа "Ровесник" и "Музыкальная жизнь", выделывал разные словесные выкрутасы с тем, чтобы избежать этого слова. В Чехословакии ничего этого не было: были западные пластинки - в ограниченных количествах, но тем не менее были доступны, американские джинсы продавались в магазинах, и по Праге вместе со Шкодами и Жигулями ездили Рено, Фиаты и Мерседесы. Конечно, совсем не то было, когда я в 1968 году вернулся из Праги в Москву. Скажем, у меня имелось несколько полосатых джинс, я шел по городу и мне орали вслед: эй, чувак, пижаму сними! У нас в этом смысле было, конечно, жестче.
Адольф ШАПИРО: А была какая-то особая пластика? Я немного застал этих ребят, они ходили как-то раскачиваясь, да?
Артемий ТРОИЦКИЙ: У разных субкультур было по-разному. Сам я это не видел, но знаю по рассказам Леши Козлова, Вити Славкина. У стиляг было принято ходить "как в море лодочка", немного балетной походкой, высоко задрав голову.
Адольф ШАПИРО: И руки за спину - вот так.
Артемий ТРОИЦКИЙ: Да. У хиппи манера была совсем другая, более скромная, но зато одежда была еще более яркая, чем у стиляг. Поскольку главным достоинством хиппи были волосы, люди ходили со слегка опущенной головой, чтобы хаер свисал на глаза, и ковыляли. Вот это была хиповая походка.
Адольф ШАПИРО: Вот в пьесе Эсме передает кассету в Англию… Это ее ошибка? Она там спрашивает, есть ли у них плееры…
В 1990-м году Эсме передает в Чехословакию кассеты, предполагая, что дисковых проигрывателей там еще нет и диски послушать не смогут.
Артемий ТРОИЦКИЙ: Естественно, компакт-диски тогда уже были в Чехословакии, другое дело, что кассеты тогда были и дешевле, и популярнее. Главное здесь то, что она ему передала совершенно не ту музыку! Она передала ему какую-то современную попсу: Мадонну, Майкла Джексона, Queen. Мейнстрим того времени, который Яна не мог совершенно заинтересовать.
Адольф ШАПИРО: Поэтому он и удивился. Но на самом деле оказалось, что не она передала, а ее дочь.
Артемий ТРОИЦКИЙ: Да, дочь, и понятно, что у молодых другая музыка совсем.
Адольф ШАПИРО: Еще один момент, в пьесе есть слова: "следователь нового типа, молодой бюрократ". Поменялись КГБ-шники. Эти слова - в ремарке, когда Ян приезжает в Прагу. Там есть один КГБ-шник, Милан - тот, что в Англию ездил, а тут его встречает новый тип.
Артемий ТРОИЦКИЙ: Тут мне трудно сказать. В Чехословакии КГБ называлось "Verejna Bezpecnost" - Общественная Безопасность. Я с ними никогда пересекался, поэтому мне трудно сказать. Наверное, имеется в виду, что это не какой-то брутальный КГБ-шник, а просто рутинный человек, который в основном привык работать со стукачами. Было ведь огромное количество стукачей, что у нас, что в Чехословакии, что в ГДР - повсюду. Собственно, Ян должен был тоже какие-то отчеты писать.
Илья ИСАЕВ: Может быть, потому что этот новый тип теперь сам разбирается в том, о чем говорит? Он теперь знает предмет? Потому - новый тип, все эти спецслужбы прекрасно же адаптируются. Мне кажется, этот новый тип знает и понимает, о чем с ним говорит Ян. Ведь одно дело - колоть его на что-то очень и очень антисоветское, а другое дело - разговаривать с ним на одном языке. Мне кажется, новый тип этого ГБ-шника именно в этом.
Вот вы сказали, что слушаете современную музыку. Посоветуйте из того немного, что есть, что стоит слушать?
Александр ДОРОНИН: И какие прогнозы на будущее? Пусть не по теме, но…
Артемий ТРОИЦКИЙ: Коллеги, это совсем не по теме. (смех) Если бы мы находились несколькими десятилетиями ранее, я бы сказал, что музыку обязательно надо слушать... Если вы не будете это слушать и интересоваться, то вы пропустите что-то очень важное, что происходит в современной культуре и, может быть, даже цивилизации. Сейчас я этого сказать не могу. Если вы любите музыку, если вы ею интересуетесь - есть много всего разного, что можно слушать, но никакой обязаловки теперь уже нет. Если вы к музыке более-менее равнодушны, совершенно спокойно про нее можно вообще забыть. Сейчас она не имеет такого принципиального значения.
Илья ИСАЕВ: Я как раз про ваш личный вкус хотел узнать?
Артемий ТРОИЦКИЙ: Я профессионал, у меня столько всего этого в голове… Что я сейчас начну названия перечислять?
Илья ИСАЕВ: Их 20, 30?
Артемий ТРОИЦКИЙ: Их очень и очень много. Музыки сейчас очень много, на самом деле ее больше, чем было тогда. Другое дело, что она несколько худшего качества, поскольку музыка стала гораздо более доступной в производстве… Купил компьютер - и можешь записывать электронную музыку не хуже, чем Pink Floyd в 1969-м году. Не выходя из собственной спальни. И тут же имеется интернет, куда эту музыку можно выкладывать, не прибегая ни к пластинкам, ни к чему. Сейчас до музыки дорвалось всевозможное количество графоманов, как хороших, так и плохих. Я надеюсь, что качество музыки в ближайшее время станет лучше. Потому что из музыки уходят музыкальные стяжатели и карьеристы - то, что началось в 1990-е годы, вся эта попса, продюсерская музыка - boysband-ы, girlsband-ы, бритни спирсы… Эти люди сейчас будут постепенно из музыки уходить просто потому, что там сейчас нет денег. Музыка и весь шоу-бизнес из-за того, что отмирают аудионосители, стали гораздо менее доходным делом, чем были. Состояния, которые были у того же Маккартни, у Элтона Джона и некоторых других, сейчас в принципе невозможны. Поэтому вся эта продюсерская каста, которая хлынула в поп-музыку, скажем, в 1990-е и для которых музыка была собственно способом быстро и весело заработать много денег - это же не нефть нюхать, это танцы, девочки, телевидение… Веселуха. Эти люди из музыки частично уже схлынули и отток этот будет продолжаться, я думаю.
Музыка уйдет либо в интернет, либо в живые концерты. И то, и другое не дает возможности для мега-заработков.
Адольф ШАПИРО: Артемий, а вы когда читали пьесу, были ли моменты, когда бы вам что-то казалось неправильным?
Артемий ТРОИЦКИЙ: Я не помню таких моментов. Я могу сказать абсолютно честно - просьба не передавать автору - мне не нравится финал.
Адольф ШАПИРО: И мне… Я даже Стоппарду об этом сказал открыто. А почему вам не нравится?
Артемий ТРОИЦКИЙ: Финал должен быть кульминацией, катарсисом. В данном случае мы вместо катарсиса имеем хеппи-энд.
Адольф ШАПИРО: Мы с ним откровенно говорили на эту тему, я ему сказал, что финал надо придумать.
Артемий ТРОИЦКИЙ: У меня ощущение, что он не знал, чем бы эту историю закончить. Но история гораздо лучше финала, по идее финал должен был бы быть ее достойным завершением, а в данном случае такой формальный хеппи-энд. Меня это абсолютно не убедило. С другой стороны, оно в принципе все так и было: да, мы победили, ура, Сид Баррет гниет у мамы на кухне, зато Rolling Stones, которые тоже хорошие ребята, выступают на стадионе, где раньше проходили физкультурные парады с красными флагами. Так оно все и было. Но я считаю, что тут нет какого-то парадоксального шлепка в финале.
Адольф ШАПИРО: У меня вопрос совершенно не о музыке. Вот вы читали, как бы вы воспринимали сейчас профессора?
Артемий ТРОИЦКИЙ: О! Это вообще отдельная история. Это история про меня и моего отца. Профессор не целиком, конечно, но во многом - это мой отец. И это наши взаимоотношения. Мой отец был очень редким типом для нашей страны. Он был не просто коммунистом-антисоветчиком, он был убежденным коммунистом и убежденным же антисоветчиком. Он ненавидел всю эту брежневщину, застой, не потому что это было не то, что в Америке - он Америку ненавидел точно так же. А потому, что он считал, что эти сволочи испоганили коммунистическую идею. Он был марксистом и его в 1982 году исключили из КПСС. Я думаю, что это был единственный человек во второй половине ХХ века, которого исключили из компартии с такой формулировкой: за троцкизм. (Смех)
Он был специалистом по Испании и странам Латинской Америки, дружил с Фиделем Кастро, Че Геварой, Габриэлем Гарсия Маркесом и пр. И он был такой чегеварист. Естественно, что если взглянуть с точки зрения Че Гевары на все это старческо-брежневскую тягомтину, это было бы примерно так же, если бы Сид Баррет взглянул бы на Иосифа Кобзона. (Смех)
Некоторые пассажи профессора были просто слово в слово из моего отца. С одним очень важным отличием: этот малый - сталинист. Отец мой был абсолютным антисталинистом.
Илья ИСАЕВ: А я не видел, чтобы он был сталинистом…
Артемий ТРОИЦКИЙ: Он довольно твердолобый коммунист и даже интервенцию в Чехословакию не осуждает. При том, что большинство английской компартии, как это выразила газета Morning Star, после чего ее убрали из наших киосков, и вообще большинство еврокоммунистов интервенцию осудили. Но повсюду встречались такие твердолобые ребята, в пьесе о них говорят "танкисты", "бронтозавры" - они поддерживали советскую версию. О том, что Дубчек и другие - ревизионисты, оппортунисты и прочие -исты, что прижали их и правильно сделали. Таких было мало, надо сказать, но они были. Он, с одной стороны, интеллектуал, а с другой стороны - сталинист. Для меня это парадокс, но такие люди были несомненно. Он - человек из другой эпохи, его психология сформировалась в 30-40-е годы. Когда шла гражданская война в Испании, интербригады, которые Сталин поддерживал и т.д., потом была Вторая Мировая, когда Сталин "шмякнул" Гитлера, поэтому Сталин был для них реальным героем. А о ГУЛАГе они вообще ничего не знали. В этом смысле у нас все было законспирировано. Естественно, знали о процессах, многие из которых были открытыми - против вредителей, троцкистов и пр…
Это надо смотреть в контексте. Естественно, он не такой простой парень, он все же интеллектуал, догматичный интеллектуал-марксист. Дело в том, что как для Яна рок-н-ролл религия, так и для профессора марксизм-ленинизм-сталинизм - религия. Он слишком серьезно это воспринимал. Как писатель Фадеев после ХХ съезда не смог больше жить и застрелился.
Адольф ШАПИРО: Вы не знали чешского театрального режиссера Радека?
Артемий ТРОИЦКИЙ: Нет.
Адольф ШАПИРО: Этот режиссер после 1968 года эмигрировал в Швецию и попал работать в Гетербор, в театр, которым руководили социалисты. И там его - человека, который уехал от танков - осуждают, не хотят с ним работать, потому что он уехал. Он получил инфаркт и умер. Жуткая история.
Ребята, есть еще вопросы?
Александра РОЗОВСКАЯ: А мы слушать сегодня будем что-нибудь?
Артемий ТРОИЦКИЙ: А теперь дискотека!.. (Смех)
Адольф ШАПИРО: Артемий, было бы здорово, если бы вы нас не бросали…
Артемий ТРОИЦКИЙ: Да, я уже сказал, что в любое время, когда я буду нужен, я готов помочь, ответить на любые вопросы, не обязательно это доводить до таких заорганизованных форматов.
Я уехал из Праги в 1968 году, в 1973-м я приезжал по приглашению на месяц, и честно сказать, чешские хипари от наших все же отличались, опять же любимые группы были несколько разными. У нас любимыми группами были в первую очередь Beatles, а во вторую - всяческий хард-рок - Led Zeppelin, Deep Purple и т.д. В Чехословакии были очень популярны группы, которых у нас практически не знали, типа тех же Velvet Underground, Frank Zappa и т.д. У них был несколько более авангардный вкус, что ли. Поэтому на счет походки я вряд ли смогу проконсультировать. Единственное, что замечу, что хиппи при всем том, что они очень ярко одевались, своим поведением и в том числе походкой они напротив - старались производить максимально непафосное впечатление. Походка в общем-то была шаркающая. В том числе и потому, что они очень любили носить сандалии, вьетнамки, разношенные ботинки, шаркающая походка, опущенные плечи, иногда ссутулившись, свисающие волосы и балахонного типа одежда.
Адольф ШАПИРО: Мы тоже долго за столом сидеть не будем. Приходите в следующий раз, вы нас увидите уже в движении. Спасибо, что вы пришли.
Артемий ТРОИЦКИЙ: Вам всем удачи и интересной творческой работы.