Встреча Тома СТОППАРДА с артистами спектакля "Rock'n'roll"

Стенограмма

Том СТОППАРД: Я хотел бы вам сказать: для меня большая честь, что "Рок-н-ролл" будут ставить в Молодежном театре. Работа в РАМТе, с РАМТом была одним из самых счастливых периодов в моей профессиональной жизни. Очень приятно всех вас видеть снова: и тех, с кем мы уже работали, и новые лица. Все, что я хочу сказать: большое спасибо, что вы ставите мою пьесу.

Я не знаю, насколько вы меня знаете - артисты, с которыми мы работали в "Береге утопии", наверное, знают лучше, кто-то не знает вообще ничего - поэтому я скажу несколько слов о себе.

Ян в пьесе, понятное дело, моложе меня, даже моложе меня 20 лет назад. Я родился в Злине в 1937 году. Моя семья - мать, отец, брат и я - евреи, не соблюдающие строго иудаизм, из-за политики Гитлера вынуждены были уехать на Восток, в Японию. Мой отец воевал и погиб в Японскую войну, мы - мама, брат и я - уехали в Индию, где мама вышла замуж за офицера Британской армии по фамилии Стоппард. Моя чешская фамилия была Томаш Штраусслер. Когда мне было 8 лет, я приехал в Англию, начал учиться в английской школе.

В истории Яна у меня не было большого выбора с датами. На самом деле, я хотел бы, чтобы даты были другими, но мне было важно, чтобы Ян возвращался в Чехословакию с детскими воспоминаниями о годах, проведенных в Англии. Написание пьесы - очень прагматическое занятие. Выбор тех вещей, которые будут в пьесе, и тех вещей, которые останутся вне текста, делается по чисто практическим соображениям. Это объясняет разницу в возрасте между Эсме и Яном. Другой причиной этого является то, что я задумывал, что актриса, играющая Элеонор, во втором акте сыграет Эсме - дочь становится матерью. И это возможно сделать, если Эсме не появляется до 1989 года. Поскольку Эсме должна быть того же возраста, это означает, что она не появляется после определенной сцены в первом акте - помните, дальше о ней только говорится. В этом есть некая театральная манипуляция, интересная мне, когда юная актриса из первого акта во втором играет свою дочь. Поэтому я не мог ее показывать после определенной сцены. Достаточно об этом.

Есть темы в пьесе, которые не связаны между собой в реальной жизни: Сапфо, Пражская весна. Но это то, что интересовало меня в разные моменты жизни, и я соединяю это в пьесе. Я люблю рок-н-ролл. Выбор музыки в пьесе - исключительно мой вкус.

Мне кажется, будет правильнее, если вы будете задавать мне свои вопросы. Никто не пишет пьесы так, чтобы потом говорить о них с актерами прежде, чем они начнут репетировать. Я не думаю, что если меня не было сейчас в Москве, это бы вам как-то помешало. Может быть, сейчас даже слишком рано, чтобы вы сформулировали какие-то вопросы. Безусловно, я не ожидаю, что у вас будет много вопросов, но если они есть - спрашивайте.

Мы вчера несколько часов разговаривали с Адольфом Шапиро. Я говорил о Гавеле, о Праге 1977 года, я поехал туда через несколько месяцев после подписания Хартии. Естественно, я интересовался Чехословакией и до 1977 года, но именно в 1977-м я встретился с Гавелом, и это стало особенным интересом.

Единственное, что я хотел бы подчеркнуть, касается Яна и Фердинанда. Это совершенно не обязательно знать, но может быть интересным само по себе.

Гавел в разные периоды своей жизни вел публичные дебаты со своими друзьями. Одним из его друзей был Милош Кундера. Многие наши частные с ними беседы стали основой для сцен Яна и Фердинанда. В начале первого действия Фердинанд - это Гавел, а к концу первого действия им становится Ян. Меньше всего мне бы хотелось, чтобы подумали, будто я кого-то критикую. Тем более Кундеру. Но Кундера говорил: "Мы пережили 68-й, и эта страна - СССР - нас не уничтожила!" Гавел считал, что так как нельзя говорить о нашем поражении - вводе войск - как о какой-то моральной победе.

В той же теме хотел бы сделать некоторое отступление и сказать о "Пластиках" (группа "Plastic People of the Universe"). Между 1968-м, когда в Чехословакию ввели танки, и 1976-м, когда начинается пьеса, интеллигенция, диссиденты не интересовались "Пластиками", а "Пластикам" не была интересна интеллигенция. Они существовали в разных мирах. Человек, который организовал группу, основал ее спустя несколько дней после ввода войск. Но эти два события никак не зависели друг от друга. Эти ребята, которые играли на гитарах и которые, честно говоря, совершенно не умели этого делать, были просто "ушиблены" западным рок-н-роллом и пытались его копировать, что было им совершенно не под силу. Они слушали Джимми Хендрикса и сжигали свои гитары. И когда одному из участников этой группы, Вину Ларсу кто-то поставил пластинку группы Velvet Underground, он сказал: "А! Вот это я смогу сыграть!"

Эта группа стартовала очень скромно. Хлавса и его друзья были рок-фэнами, а не диссидентами, они создали группу, потому что рок-н-ролл был их жизнью сам по себе. Ироус, который услышал их одним из первых, и который был реальным искусствоведом, стал для них кем-то вроде менеджера. В отличие от группы Ироус был политической фигурой. В 1976 году Гавел мне советовал поговорить с ним, но мы так ни разу и не встретились. До этого момента Гавел как раз в этом:- кому они нужны, все эти длинноволосые? кто они такие?

Их свели - Ироуса и Гавела - и Ироус поставил Гавелу музыку "Пластиков". На плохой аппаратуре, плохого качества запись. Гавел об этом потом писал. После этого они проговорили всю ночь, договорились встретиться снова… И с этого момента Гавел думал: музыканты, которые хотят всего лишь играть рок-н-ролл, в сущности, такое же проявление, желание свободы.

В другой раз они не встретились - Ироуса и группу арестовали. Гавел тогда пошел к своим друзьям, говорил, что что-то надо делать. Без особого труда он убедил своих друзей в том, что если позволить, музыкантов сажать за музыку, тогда надо смириться тем, что других будут сажать за манеру одеваться, за то, что ты не стрижешь волосы. Глупо разделять тех, кто угодил за решетку за то, что пишет статьи, эссе и книги, и тех, кто попал туда за то, что не стрижет волосы. Это своего рода интеллектуальный снобизм. Ироуса и группу арестовали в сентябре 1976 года, они долгое время провели под стражей, ожидая суда. Вернее, нет, арестовали их много раньше, суд был в сентябре. А на Рождество 1976 года, в самом начале 1977-го начался сбор подписей под Хартией 77.

Вы все еще довольно молодые люди, описывая то, что для меня важно, я могу упустить какие-то не очень понятные вам вещи. Чехословакия, как другие страны, подписала Хельсинкское соглашение о правах человека. Поэтому ни Фердинанд, ни Ян не были частью какого-то революционного движения, призывавшего к свержению власти. Они были частью движения, которое Хартией 77 года напоминало правительству о его обязательствах. Но режим, который был в 1977 году в Чехословакии, совершенно не ожидал, что от него начнут требовать исполнения каких-то обязательств. Суд над Ироусом и "Пластиками" был открытым. Гавел ходил туда каждый день. Это и было пересечением путей, которое составляет ядро этой пьесы.

Если все это теперь отложить… Я увлекаюсь Pink Floyd. В Англии у меня есть друг, который лет 20 тому назад сказал: "Pink Floyd - претенциозный, скучный, угрюмый, депрессивный коллектив, который ничего хорошего не записал после того, как оттуда ушел Сид Баррет", - и дал мне прочитать пару книг о Баррете. Для меня лично песни Сида Баррета немного детские, как дамские сигареты - вы можете их курить, если вы леди, но для меня они слишком слабые.

Я люблю Pink Floyd, по-моему они гениальные музыканты. Мой друг дал мне пару книг о Сиде Баррете. И в одной из них я увидел фотографию Сида Баррета, когда ему было 50 лет. Все помнят молодого Сида Баррета - красивый мужчина, он выглядел как рок-звезда. А на той фотографии - человек, который жил в каком-то пригороде, который ни с кем не встречался, и которому наркотики повредили мозг. Грустное зрелище. Какой-то опустившийся человек на велосипеде, с ужасными пакетами из магазина, лысый, с лицом как картофель… Я никогда не видел фотографий Баррета между этими двумя моментами его жизни. Эта фотография была снимком процесса умирания. Впервые увидев эту фотографию - это было довольно давно - я подумал, что в этом есть пьеса. Пьеса о 50-летнем человеке, живущем в пригороде, который никого и ничего не видит, который выглядит так, будто всю свою жизнь проработал дворником. И вокруг этого человека 30 лет назад были тысячи молодых девушек, которые визжали при его появлении. Эту пьесу я не написал.

Это мы теперь тоже отложим в сторонку… Был такой период в моей жизни, когда я собирал кусочки, из которых думал создать пьесу, основанную на поэзии Сапфо. Для примера: сто лет назад при раскопках в египетской пустыне обнаружили кучу мусора, в которой было множество фрагментов папируса, сохранившихся потому, что они лежали в горячем песке. Когда мы говорим "папирус", то представляем себе такую грязную и порванную бумагу. Это правда, некоторые папирусы так и выглядят. Но если пойти в музей Оксфорда, ученые которого и обнаружили этот папирус, и попросить показать эти свитки, то тебе принесут коробку с чем-то, напоминающим кукурузные хлопья. И до того, чтобы сложить вместе кусочки этих папирусов, еще очень далеко. Эти фрагменты папируса содержат не только поэзию, но и списки покупок и прочие бытовые записи - чисто литературных фрагментов очень мало. Еще одна трудность заключается в том, что 2000 лет назад бумагу рвали вдоль, поэтому утрачивались не отдельные строки, а - колонки текста. То есть из четверостишия могла быть вырвана середина, а остались только начало или конец строк. Или только середина. Эта информация совершенно никакого отношения к репетициям не имеет, но страшно интересна.

И ученые решили, что по середине каждого слова можно восстановить контекст, были даже попытки публикации поэмы, восстановленной таким образом - угадыванием начала и конца строки. Я подумал, что это грандиозная идея - написать так пьесу: пишешь только среднюю колонку, а потом играешь ее три раза - с разными вариантами начала и завершения. Это то, что я обещал написать Алексею Бородину на следующий сезон.

Все это я говорю к тому, что есть некая предопределенность в том, что я написал эту пьесу. Этот процесс не был похож на выращивание цветка, это, скорее, столкновение каких-то вещей, которые существовали прежде по отдельности. Много лет я собирал темы, которые касались сознания, об этом можно было бы написать пьесу. Но теперь я ее уже не напишу, потому что все кусочки, которые я собрал, я использовал в "Рок-н-ролле". Я, казалось бы, совершенно волюнтаристски собирал эти разрозненные кусочки, но вместе с тем оказалось, что они принадлежат друг другу, предназначены друг для друга. Я надеюсь, что когда вы начнете репетировать, вы увидите, что это не разрозненные элементы.

Когда Ленка говорит Максу: "Ты веришь в то, во что ты веришь, потому, что ты веришь в мозг и не веришь в сознание. Физический мозг не то же самое, что метафизический. Собственно мозг, серое вещество у всех одинаковы. А смысл твоего мозга заключается в коллективизме. Но если мысли и сознание не есть то же самое, что серое вещество, это значит, что сознание у всех разное. И это подразумевает в нас индивидуализм. А это значит, что мы противостоим идее Маркса о том, что мы ведем себя как коллектив. Это заложено в нас природой".

В качестве отступления, я должен сказать, что одна поэма Сапфо сохранилась. Не в оригинале - просто в литературе, которая была написана через несколько сотен лет после Сапфо, полностью приводилось ее стихотворение. В прошлом году ученые в Германии, просматривая папирусы, распознали часть текста, другая часть которого находилась в Оксфорде. И сейчас мы имеет две поэмы Сапфо.

Итак, Ленка анализирует стихотворение Сапфо в терминах теории Макса. Она описывает состояние влюбленности своему любовнику. Они оба согласны с тем, что влюбленность это состояние души - но, тем не менее, она не может по-другому описать свое состояние - состояние души - кроме как в физических терминах: ей становится жарко, она потеет, чаще дышит и т.д. И Ленка считает это интересным, потому что она описывает объективную реальность, факты, которые относятся к ее собственному телу. Таким образом она пытается описать объективную реальность, которая включает и ее саму, и ее субъективные ощущения. Будто ты можешь наблюдать самого себя, идущего по улице. А Макс считает, что ничего другого и нет: она описывает физиологию - и это то самое. Это противоречит культуре человечества, когда кто-то утверждает, что в любви нет ничего метафизического. Потому Элеонор так и оскорбляется подобной мыслью Макса.

Если изобразить на диаграмме кругами интересы Макса, Сапфо и Элеоноры, то получатся три круга, накладывающиеся друг на друга. Часть круга Макса - сознание, которое накладывается на круг идеологии, который в свою очередь накладывается на свободу и возможность играть ту музыку, которая тебе нравится.

Все, что я хотел сказать в этой импровизационной речи: чтобы у вас было ощущение разнородности этих кругов, пластов, затронутых в этой пьесе. Они разные, но все они соприкасаются друг с другом, и они не могут не соприкасаться, потому что источник у них один - я, драматург. Наверное, никто не может написать такую пьесу, такой текст, который бы состоял из, скажем, трех абсолютно не связанных друг с другом частей. Я не имею в виду научные тексты, я говорю о художественной литературе.