Спектакль Марины Брусникиной не отвечает, кажется, ни одному из требований, предъявляемым к современному театру - он не призывает к политическому протесту, не заостряет внимания (с фактами в руках) на социальных бедах, не прикидывается недостижимо интеллектуальным. Он вполне себе традиционен в своей сосредоточенности на давно выброшенном за ненадобностью и обвиненном в излишней пафосности понятии - жизни человеческого духа. И в этой своей старомодности он оказывается куда более новаторским и куда более авангардным, чем ставшие мейнстримом многочисленные "скандальные" постановки. И оказывается, что зритель изголодался по такому искусству. Изголодался по жизни. Изголодался по радости, воспетой в спектакле.

Пьяные и жестокие, слабые и стойкие жители Колдунов тянут себя вверх, из собственной гиблой жизни, из своего позора, из ненависти, они взлетают то и дело на деревянную горку, чтобы спеть свои "духовные стихи" о жалком человеке и божественной любви. И вместе с ними - собака Лада, вернувшая им то чувство, из которого только и можно рассказывать самые жестокие вещи о себе и о мире.

На протяжении действия зрители успевают посмеяться и погрустить, порадоваться за героев и посочувствовать им. А именно возможность сопереживания и эмоционального отклика сегодня особенно ценны, поскольку крайне редки в нынешнем театральном пространстве, в котором расчетливый цинизм и провокационный эпатаж так часто превалируют над чувством и разумом. Спектакль же Российского молодежного театра захватывает мощным зарядом положительной энергии, актерским азартом и тем огромным удовольствием от игры, которое мгновенно передается всем, находящимся в зале.

За два часа истории дружбы, любви и преданности маленькой собачки Лады, девочки Лизы , старушки Егоровны была перелистана целая энциклопедия деревенской жизни, как она есть, во все времена года, со всеми радостями и горестями, заботами и праздниками, мелкими войнами и справедливым миром. "Посреди морозного мрака - горстка тепла" - лучше поэта и не скажешь про этот спектакль посреди чернухи и общечеловеческой нетерпимости.

..."Лада" Марины Брусникиной как родниковая вода в городе. Такая же невозможная и чистая. Если вам захочется остановить суету внутри и вокруг, послушать щемящую правду о нециничном человеке, не сомневайтесь - это ровно то, что нужно.

Люди из "Лады, или Радости" живут легко, умеют ценить каждый миг и самой большой роскошью на свете признают общение друг с другом.

На широком волнистом пандусе, установленном на сцене в окружении зрителей, в то время как зал остается пустым и внушает холодное безразличие, исполнители ведут себя как истинные эквилибристы. Они стремительно летают с горки, проползают на животе целые километры, прячутся в люки, появляются в самых неожиданных местах, как партизаны. И вообще, нет ничего такого, чего бы они не смогли сделать, ибо им нравится играть деревенскую балладу о "Ноевом ковчеге", заблудившемся в безлюдных просторах России.

Звучит серьезно и возвышенно, но при этом все на сцене смотрится и слушается невероятно легко. Зал хохочет даже в трагические моменты, когда, казалось бы, герои заглядывают в бездну, и их жизнь висит на волоске. У режиссуры Марины Брусникиной, лучше многих умеющая работать в театре с литературой, классической и современной, очень легкое дыхание.

Марина Брусникина поставила очень теплый, по сезону необходимый спектакль, когда физически начинаешь ощущать одиночество. Когда не хватает растянутого свитера с зацепками, бабушкиного варенья, за которым надо лезть куда-то далеко, где живет пыль и паутина, когда так не достает болтовни ни о чем с близкими зимними вечерами. Почему-то именно эти ассоциации всплывают в голове после спектакля "Лада, или Радость", поставленного по прозе современного поэта Тимура Кибирова. Это его первый опыт. Главная героиня действия - собака по имени Лада.

Сюжет не нов, но - свеж. Поскольку естественная поэзия жизни пульсирует в этом постмодернистском, то есть мерцающем переиначенными цитатами из классиков тексте. Повесть не переложена в пьесу, персонажи читают прозу, иногда пускаются в речевки и песнопения, что нисколько не осложняет восприятие, но придает художественный объем прозвучавшему слову. И воспевает обаяние и естественные порывы души обычного, внесистемного человека, игнорирующего по мере сил всякую актуальность.